Нет, черт подери, вся эта фантасмагория ему не снилась!
А может, он сошел с ума и вчера на самом деле выступал по телевидению? Допустим. Но не слетело же с катушек телевизионное начальство — выпускать в эфир этакого матроса с разбитого корыта, отставной козы барабанщика!
— А что, по телевизору уже проводят конкурсы неудачников? — кисло пошутил Зорин.
— Нет, уважаемый Денис Викторович! По телевизору уже показывают встречу с главным редактором одной из ведущих наших газет — «Огни Петербурга» — господином Зориным.
Тут несчастный Зорин лишился языка и лишь безумно выпучил глаза. Видя его изумление, собеседник усилил нажим:
— Да-да, и не думайте отрекаться, батенька вы мой! К тому же общеизвестно, что вы — еще и совладелец сей авторитетной газеты. И паче того хозяин пары вполне успешных коммерческих фирм. Так что насчет неудачников — не гневите бога! Ваше инкогнито раскрыто, пытаться сохранять его далее — смешно.
— Я? Главный редактор? Хозяин фирм? — Зорин прижал руки к груди. — Да это какой-то бред! Нелепое, дикое недоразумение! Никакой я вам не владелец и не совладелец! Я — инженер-судостроитель, сотрудник конструкторского бюро!
— Ха-ха-ха! — раскатился басовитым смехом Администратор. — Ясны горы: вы — так, кукиш марципановый! Ну ладно, пошутили — и будет. И положите, наконец, ваши причиндалы на тот вон стул. Что вы в них вцепились мертвой хваткой?
Только сейчас Зорин заметил, что и впрямь судорожно прижимает к себе злополучный парижский плащ.
— Я, собственно, за этим к вам и пришел. Видите ли, одежда эта — вовсе не моя, тут еще одно недоразумение!
— Ну, конечно! — наклонил лобастую башку Администратор. — И одежда — не ваша, и сами вы — судостроитель, а не главный редактор и бизнесмен.
Была в лице Администратора одна особенность: левую бровь рассекал широкий вертикальный шрам. Он ее делал постоянно приподнятой — словно человек чему-то однажды изумился, да так и остался жить с удивленно приподнятой бровью. Но не эта неправильность была в его облике главной: казалось, она только отвлекает внимание, прячет за собой другой, более значительный дефект. Какой именно, Зорин не мог сообразить и оттого необъяснимо мучился и в течение всего разговора не в силах был сосредоточиться.
К тому же он вдруг ощутил, что в помещении явственно пахнет гарью. Казалось, запах этот исходит от самого Администратора. Зорин беспокойно завертел головой:
— У вас тут ничего не горит?
— Не волнуйтесь, все в порядке! Рядом со мной никогда ничего не горит, — непонятно успокоил его Администратор. — Итак, на чем мы остановились? Ах да, еще одно недоразумение! Не слишком ли много недоразумений для одного вечера, Денис Викторович?
Видя, что ему положительно не верят, Зорин в досаде махнул рукой — той самой, которая нервно комкала плащ. От резкого жеста легкие серые крылья взметнулись в стороны, и откуда-то из внутреннего кармана вылетела, стукнулась об пол маленькая бордовая книжечка.
— Кажется, у вас что-то упало? — холодно поинтересовался Администратор. — Похоже на служебное удостоверение. Вы интереса ради в него загляните! Тогда все и определится, наконец: и чей это плащ, и кто вы такой на самом деле.
Зорин покорно поднял книжечку, трясущимися руками раскрыл ее. С цветной фотокарточки (три на четыре) молодцевато взирал… Денис Зорин собственной персоной! Лаконичный, освященный фиолетовой печатью текст гласил, что обладатель сего удостоверения Зорин Денис Викторович является генеральным директором — главным редактором ОАО «Редакция газеты «Огни Петербурга»» и что документ действителен до конца текущего года.
Он молчал, тупо переводя взгляд со своей фотофизиономии на Администратора и обратно. Наконец, вновь обретя мыслительный дар, сунул руку в карман брюк и достал оттуда пропуск в ЦКБ «Аметист»:
— Но вот же мое удостоверение! Вот, нате, убедитесь, что я не самозванец и у меня не поехала крыша!
Хозяин кабинета, легко приподняв свое мощное тело, перехватил из Зоринских рук обе крохотные книжечки. На одной его широкой ладони вальяжно разлеглось нарядное удостоверение «Огней Петербурга», на другой стыдливо приткнулся затертый, с обнажившимся по углам картоном «Аметистовский» пропуск.
Администратор покачал на ладонях ту и другую книжечку, словно бы определяя их весомость, и глянул Зорину в глаза — изучающе и как будто печально:
— Ну что ж, батенька вы мой! Крыша у вас, ясны горы, не поехала. Только вам-то от этого немногим легче. Потому как сейчас вам предстоит самое тяжелое на свете — сделать выбор.
Тут из намеренно затянутой паузы родилась, тревожно зазвенела пронзительная тишина. Зорин не понял даже, а кожей, кончиками волос ощутил: вот сейчас, сию минуту он услышит нечто совсем уже сумасшедшее и чрезвычайно важное, способное перевернуть вверх тормашками всю его жизнь.
Новая тирада Администратора подтвердила эту догадку:
— Одно удостоверение — ваше, и другое — тоже ваше. Вот и выбирайте, кем бы вы желали продолжить свои дни? Профессиональным неудачником, влачащим унизительное существование и постепенно вгоняющим в гроб себя и своих домашних? Или же успешным деятелем, входящим в элиту этого столичного города, богатым и удачливым?
Администратор продолжал смотреть Зорину в глаза — пристально, в упор:
— Итак? Последнее слово, разумеется, за вами. Никто и ничего вам, батенька мой, не навязывает. Не желаете распоряжаться крупнейшей газетой Петербурга и владеть парочкой вполне аппетитных фирм? Вам не нравится носить костюмы от Версаче, ездить на «Мерседесе» с персональным шофером, а отпуск проводить на ласковых песках Лазурного Берега? Вольному воля! Забирайтесь тогда снова в свою прорезиненную хламиду и ступайте в родные пенаты. Да не забудьте там объясниться с женой и дочкой: почему вы не в силах одну отправить на курорт, а другой оплатить приличное образование!
Родные пенаты… До него внезапно долетели отвратительные миазмы их облезлого, изгаженного подъезда, донеслось мрачное эхо тесного, как карцер, двора-«колодца». Это эхо каждый вечер добивало его, многократно усиливая сальные шутки местной блатоты, пьяные матюги или звериное рычание очередной драки.
Зорин зачарованно смотрел на разверстые перед ним ладони судьбы. На одной — тяжко лежал приговор, обрекающий на пожизненную каторгу. А на другой плыла сквозь сумерки вечереющего кабинета книжечка цвета спелой черешни — пропуск в безоблачное завтра. В тот ослепительный рай, о котором он даже не мечтал, а просто слышал что-то краем уха, видел мельком на экране телевизора. В ту инопланетную жизнь, где подле белоснежных столиков под раскидистыми пальмами плещется ласковый прибой, где жизнь заполнена VIP-залами международных аэропортов и прохладными коктейль-холлами и, как песня, звучат малопонятные слова: трансакционный депозит, бонусный дивиденд, биржевой пул…
— Что же вы, всем так судьбы счастливые раздаете? — попытался за иронией спрятать свою растерянность Зорин.
