– Вы бывали в этой части света раньше? – прервал ее размышления Эрос.
– Нет. А вы? – справилась она не без сарказма.
– Я во многих местах бывал, принцесса, в местах, от которых захватывает дух.
– У нас с Силверлейком были грандиозные планы объездить мир после женитьбы, – солгала она.
– Davvero?[7]После войны или во время? Сожалею, что помешал вашим планам, принцесса. Но мне кажется, вашему доблестному Силверлейку больше нравится драться с пиратами, чем исполнить долг перед своей прелестной невестой. С его стороны было беспечно позволить вам одной путешествовать в этих водах, когда можно нарваться на французские или испанские военные корабли.
– Что вы знаете о чести или долге? – прошипела Аланис.
– Не так уж много, полагаю. Все же вы давно перешагнули брачный возраст благородных барышень на выданье, не так ли? Как давно вы обручены с ним?
– Вас это не касается, – ответила Аланис ледяным тоном.
Хотя помолвка состоялась давным-давно, Лукас все оттягивал дату свадьбы, не думая о невесте. Плавание на Ямайку гарантировало идеальное решение. Она наконец получит солнце и свободу, живя в мире, о котором столько читала и мечтала, и подтолкнет Лукаса назначить день свадьбы.
– И как давно находится он на Ямайке? – осведомился Эрос.
– Три года.
– Три года – слишком большой срок для разлуки с любимой женщиной. – Он помолчал и продолжил: – Вы считаете, что у меня черная, испорченная душа. В то время как ваш жених святой. Предположим, что Силверлейк действительно такой, каким вы его считаете, тогда какого черта этот идиот оставил вас? Может, он предпочитает юных мальчиков или просто слеп? Будь вы моей, красавица, я не оставил бы вас без присмотра на три дня, не то что на три долгих года. Держал бы вас возле себя и большей частью в своей постели. Научил бы вас, как лучше использовать ваш острый язычок, любимая.
У Аланис пересохло во рту, и она лишилась дара речи.
– Зачем вы напали на «Розовый берилл»? – спросила Аланис, вновь обретя дар речи.
– Я искал вас. – Увидев, что Аланис испугалась, Эрос улыбнулся. – Нет, конечно. Мне просто повезло. Я останавливал все корабли, следующие курсом в Кингстон.
У Аланис отлегло от сердца.
– Гнусный негодяй! Неудивительно, что вас все ненавидят. Кого вы надеялись поймать? Жертву, чтобы сидела с вами за столом, пока вы смакуете яства своего миланского кока? Ту, которая не будет вам досаждать?
– Это называется «не досаждать»? – хмыкнул он и отпил вина. – Если хотите знать, моя бойкая на язык красавица, я искал нечто, представляющее ценность для Силверлейка.
– Что-то, на что можно обменять некий предмет, который, не имеет денежного измерения. – Тут до нее дошло, и Аланис торжествующе улыбнулась. – Речь идет не о вещи, а о человеке! О ком-то, кто важнее для вас, чем золото, кого Лукас взял в плен и не продаст из соображений чести. Вы искали способ, как заставить его пойти на уступку. Кто же эта несчастная душа, кого вы так стремитесь освободить? Один из дружков? Такой же морской разбойник? – съязвила она.
– Кто бы мог подумать, что в прелестной головке этой блондинки столько здравого смысла? – с восхищением заметил Эрос. – Я уже сожалею, что отказываюсь от вас, дорогая. Может, Силверлейк соблазнится на золото? Не узнаешь, пока не проверишь.
– Вы не станете.
– Не стану? – Он улыбнулся, провоцируя ее бросить ему вызов. – Несмотря на все эти угощения на столе, я не отказался бы вонзить зубы в какой-нибудь кусочек вашего восхитительного тела.
Аланис поднялась.
– Животное! Поищите кого-нибудь другого терпеть ваши гнусные манеры. С меня хватит.
И с уничтожающим взглядом вышла из-за стола.
Эрос двинулся за ней и схватил ее за запястье. От неожиданного рывка она оказалась в его объятиях и тотчас с возмущением отпрянула.
– Отпустите меня! Я отсидела завтрак и хочу вернуться в каюту.
– Вы еще красивее, чем я помню, Аланис, и, хотя обещал себе оставить вас в покое, чувствую, что это выше моих сил. Три дня этой пытки превратят меня в безвольного кретина.
Она не сразу сообразила.
– Вы помните меня? Это невозможно. Я вас не знаю. Мы только вчера встретились!
– Наши пути пересекались, Аланис, – прошептал Эрос. – И я могу это доказать. Разделяйте со мной трапезу в течение трех дней, отпущенных нам, и я все расскажу, прежде чем мы расстанемся.
– Хорошо. А теперь отпустите меня. Я… я умираю с голоду.
Усмехнувшись, Эрос снова пригласил ее к столу.
Глава 3
Эта ночь была не самой лучшей для итальянского принца. Чезаре Сфорца опустился в потертое кресло и окинул взглядом холодные суровые стены Кастелло-Сфорцеско. Его роскошь растащили кровожадные сборщики долгов. У него ничего не осталось. Его дни в родовом дворце были сочтены.
В камине теплился слабый огонь. Взгляд Чезаре упал на треснувшее зеркало у стены. В расцвете лет он выглядел стариком. Мертвенная бледность покрывала его лицо. Враги презирали его. Друзей не было. Чезаре злорадно улыбнулся. В один прекрасный день он найдет того пса со шрамом, который украл медальон Сфорца. Убьет его и станет следующим герцогом Миланским.
А пока Чезаре предстоит жить своим умом и хитростью, наблюдая, как испанцы обирают миланцев. Ругнувшись, он сделал глоток коньяка. Это была последняя бутылка. Подвалы с драгоценными винами постигла судьба мебели и произведений искусства. Теперь, когда императорские армии стоят у ворот Милана, ему ничего не остается, как бежать. Но куда? Въезд в страны Великого альянса ему заказан из-за открытого сотрудничества с Францией. А пошел он на это после того, как император и папа отказали ему в diritto de imperio, его законном праве претендовать на Миланское герцогство. Может, двинуться в Париж? Но что ждет в Париже обедневшего миланского принца?
Его размышления прервал звук быстро приближавшихся шагов. Чезаре выхватил кинжал из ножен.
– Кто идет? – рявкнул он, щурясь в темноту.
В слабом свете каминного огня материализовалась миниатюрная фигура человека, завернутого в черный плащ.
– Я принес добрые вести, монсеньор, – раздался сиплый шепот. – Отличные новости.
Чезаре фыркнул и убрал кинжал в ножны.
– Ну, рассказывай, что узнал, Роберто.
– Я нашел его, монсеньор, – ухмыльнулся Роберто и, приложив палец к левому виску, нарисовал воображаемый шрам.
Чезаре вскочил с кресла.
– Ты уверен?
– Да, монсеньор. У него на флаге девиз: «Змей, что ведет миланцев на поле».
