Он неожиданно отпустил мою руку, а его голова упала на грудь.
— Мистер Хартлоу!
— …что? Прости, Дэвид… просто закружилась голова. У меня такое состояние, будто я выпил эля на пару кувшинов больше, чем следовало. Итак, мы с тобой толковали о темноте… как ты думаешь, почему она могла возникнуть?
— Не знаю. Возможно, облака. Но если это так, то они имеют неимоверную плотность. Без фонаря я не вижу собственной руки, даже если подношу ее к лицу.
— Выходит, это такая тьма, которая ставит тебя в равное положение со мной. Разве не так? — В его словах я не слышал никакого злорадства, голос старика звучал так же ласково, как и раньше.
— Мистер Хартлоу, я помогу вам вернуться в…
— Нет, Дэвид, не сейчас, — сказал он, отстраняя мою руку. Потом глубоко вздохнул и продолжил: — Знаешь, Дэвид, я всегда подозревал, что нечто подобное должно случиться. Все эти годы, сидя в своем коттедже, я размышлял о том ужасном бедствии, которое постигло нашу планету, и о том, какой подвиг свершили люди, подобные твоим родителям и Айвону Симпсону. Они свершили чудо… спасли столько людей — слепых и зрячих… благодаря их усилиям на этот остров вернулась цивилизация. Пусть пока тонким, как серебро, слоем… — Он помолчал и снова вздохнул. — Но уже давно я пришел к выводу, что это было пустой тратой времени и сил. Три десятилетия назад мать-природа, рок или сам Господь решили, что люди слишком долго правили этой планетой и что пришла пора стереть их с лица земли. Человечество должно быть уничтожено, решили неведомые нам силы — и едва не преуспели в этом. Лишь благодаря таким людям, как Мэйсены и другим им подобным, род человеческий избежал полной гибели. Нам казалось, что мы обманули Бога. Но вот что я скажу тебе, Дэвид… — Мне казалось, он снова пронзил мою душу взглядом невидящих глаз. — Творца обмануть невозможно. Человек не способен изменить планы Божий. Мы все скоро умрем. Так решил Он.
Последние двадцать пять лет были для нас всего лишь мирной передышкой — своего рода антрактом между двумя частями грандиозной катастрофы, призванной положить конец пребыванию человека на земле. И вот теперь Он, — мистер Хартлоу указал перстом в небо, — намерен завершить работу. Припомни Библию — я имею в виду «Исход», Вторую книгу Моисееву. Бог наслал на фараона тьму, и была эта тьма девятой казнью египетской. Сказал Господь Моисею: «…простри руку твою к небу, и будет тьма на земле Египетской, осязаемая тьма». — Глаза старика странно поблескивали. Он поднял руку, словно прикасаясь к окружающей его черноте. — Во всех известных нам культурах тьма является предвестницей Армагеддона. Викинги верили в то, что конец света наступит тогда, когда чудовищный волк Фенрир проглотит солнце и мир погрузится во тьму. Древние шумеры утверждали, что почти все люди на земле погибли, «когда свет превратился во тьму», а их бог «разбил мир, словно хрупкую чашу…». Запомни мои слова, Дэвид. Запомни их как следует… Это — конец света.
— Вы просто устали, мистер Хартлоу. Позвольте мне отвести вас домой.
— Благодарю тебя, пожалуй… Ох…
— Что случилось?
— Мое лицо горит огнем. Я, наверное, сильно оцарапался, когда упал. — Он прикоснулся ладонью к щеке.
— Разрешите мне взглянуть… мистер Хартлоу… мистер Хартлоу!
Он уронил голову на грудь и качнулся вперед — пришлось схватить его за плечи, чтобы удержать от падения. Впрочем, это не имело никакого смысла. Укладывая мистера Хартлоу на скамью, я уже понял — он умер.
Я поднял фонарь и посмотрел на его лицо.
Фонарь горел слабо, но даже в неярком свете я смог увидеть на щеке старика красную полоску.
Теперь я точно знал, что убило мистера Хартлоу.
Я опустился на корточки, поднял фонарь как можно выше и, используя спинку скамьи как щит, вгляделся в темные заросли кустов и в затененное пространство между деревьями. Но для того чтобы определить отдельные виды растений, света не хватало. Это вполне могли быть самые заурядные ростки ольхи, платанов, молодые дубки или юные каштаны… но, с другой стороны, темные заросли могли таить в себе совсем иных представителей растительного мира — гораздо более зловещих и смертельно опасных.
Я знал, что помочь мистеру Хартлоу уже невозможно. Теперь у меня была одна цель — связаться как можно скорее с Ньюпортом и предупредить об опасности штаб по чрезвычайным ситуациям.
Слегка пригнувшись, я помчался назад к коттеджу. Тут-то все и началось. Послышались глухие, похожие на барабанную дробь удары дерева о дерево. Распознавать этот звук учили всех детей чуть ли не с пеленок.
В живой изгороди рядом со мной раздался шелест. Пригнувшись еще ниже, я припустился быстрее. Прямо передо мной лежала лошадь. Естественно, мертвая.
Чуть дальше я заметил пару болотных сапог. Сапоги торчали из растущих вдоль дороги кустов. В кустах, наверное, лежал Том Аткинсон, поскольку там же серебрилась выпавшая из корзины рыба. Том так и не смог донести до дома свой последний улов.
Барабанная дробь становилась все громче. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Этот звук мог свести с ума.
Я заметил дом, на котором висел знак почтовой службы, и побежал к нему, следя краем глаза за чудовищной тенью, передвигающейся судорожными рывками вдоль дороги. Вбежав в здание, я закричал:
— Эй! Есть здесь кто-нибудь?
Ответом было молчание, такое же давящее, как и окружающая меня тьма.
Похоже, во всей деревне, кроме меня, никого не осталось. Я заметался в поисках радиопередатчика, на стенах плясали отбрасываемые фонарем тени. Наконец мне удалось найти комнату, служившую переговорным пунктом. Усевшись перед маленьким аппаратом, я повернул тумблер и уже через несколько секунд увидел сквозь вентиляционные отверстия кожуха красноватое свечение радиоламп. В окне над моей головой раздался знакомый стук. Прикрыв лицо сборником инструкций, напечатанным шрифтом Брайля, я подскочил к окну, захлопнул створки и опустил шпингалет.
Теперь наконец я мог вызвать помощь.
Я нажал кнопку и заговорил в микрофон:
— Срочно вызываю штаб по чрезвычайным ситуациям на девятой частоте. Алло, штаб, вы меня слышите? Прием…
В ответ — шипение и хрип атмосферных помех.
На какой-то миг мною овладело отчаяние: ответа не будет, я опоздал, остров захвачен.
Взяв себя в руки, я повторил вызов:
— Штаб по чрезвычайным ситуациям, Ньюпорт, отвечайте. Вы меня слышите? Прием… — Мой голос звенел от напряжения.
— Мы вас слышим. Просим освободить частоту и прекратить передачу.
В голосе радиста я почувствовал бесконечную усталость. Наверное, работал всю ночь.
— Но мне необходимо доложить вам о возникновении чрезвычайной ситуации! Прием…
— О темноте? Благодарим вас, но нам уже все известно. — Радист явно держал меня за идиота. — Прошу освободить частоту, так как я ожидаю сообщение о ряде пожаров. Поэтому еще раз прошу вас выйти из эфира. Конец связи.
