— Это большая провинность, — щурясь и пуская дым из почерневшей от времени буковой трубки, сказал старый цыган. — За такое у нас всегда наказывают.
— Смертью? — попытался уточнить боцман.
Прежде чем ответить, старик-цыган несколько раз пыхнул трубкой. Наконец, словно вспомнив о полученных за сведения деньгах, неохотно проворчал:
— Чаще всего провинившейся грозит порка кнутом при всем таборе.
— Чтоб другим неповадно было, — не столько спрашивая, сколько утверждая, обронил боцман.
Старик-цыган блеснул глазом.
— Если бы я был барон, тоже следил бы за тем, чтобы наши законы соблюдались.
Тут боцман счел за благо промолчать — не в последнюю очередь из-за того, что сам частенько потчевал просмоленным линьком нерадивых матросов, — поэтому очень скоро услышал продолжение.
Кончите долго удавалось держать в тайне как сам бурный роман с капитаном шхуны «Адвенчер-спирит» Сэмюэлем Пирсом, так и факт, что это не прошло для нее бесследно. Даже бабка, единственная близкая родственница, о беременности Кончиты догадалась не сразу. А в таборе и вовсе никто ничего не подозревал… пока все не стало слишком очевидно. Как Кончита ни старалась, скрыть увеличившийся живот ей все же не удалось.
Суд барона был коротким, приговор беспощадным. Он согласился подождать, пока родится ребенок, и еще три месяца, а потом обещал расправиться с Кончитой в соответствии с ее преступлениями. «И не вздумай сбежать, из-под земли достану», — добавил барон.
Кончита и сама знала, что идти некуда, поэтому просто ждала своего часа с покорностью обреченного на заклание агнца. И однажды страшная минута настала.
В полдень Кончита заметила троих направлявшихся к кибитке соплеменников — одного постарше и двух помоложе — и поняла, что расплата приблизилась вплотную.
Наверняка Кончита надеялась на то, что за год с лишним барон смягчится и наказание будет хоть и болезненным, но терпимым, однако судьба распорядилась иначе. Барон приказал вывести Кончиту на открытое место, объявил всем собравшимся цыганам о ее преступлениях, а затем приступил к наказанию. Сначала долго бичевал длинным кнутом и не остановился даже тогда, когда Кончита упала на землю. А увидев, что она вот-вот потеряет сознание, подошел и хладнокровно всадил нож в сердце. Обернувшись, обжег толпу — особенно молодых цыганок — горящим дикой яростью взглядом и сказал, что так будет со всяким, кто преступит закон. И добавил, кивнув на распростертое у ног тело: «А выродка ее продам бродячим циркачам!».
Однако осуществить гнусную задумку барону не довелось. В скором времени старуха-цыганка, бабка Кончиты, прослышала о том, что в порту бросила якорь шхуна «Адвенчер-спирит» — то самое судно, на котором плавал капитан Сэмюэль Пирс. Он же единственный, кому удалось тронуть сердце Кончиты и кто стал отцом ее ребенка. Поразмыслив, старуха тайком вынесла младенца из табора, и вскоре тот оказался в самом необычном для ребенка месте — в капитанской каюте…
Узнав от боцмана историю гибели Кончиты, капитан Сэмюэль Пирс закрыл лицо ладонью и отвернулся.
— А я хотел разыскать мою красавицу… — глухо слетело с его губ.
О Кончите он больше ничего не сказал. Относительно ребенка распорядился таким образом: пусть тот остается у кормилицы, пока шхуна не доставит к месту назначения находящийся на борту груз и не пойдет обратно. За это время наверняка появится какое-то решение проблемы.
И оно появилось. Капитан признал мальчонку своим, забрал с собой в Америку, где уладил все положенные в данном случае формальности. Сынишке дал имя Кен, но называл Кон или Конни — в честь Кончиты, которую помнил до конца своих дней. Он так и не женился, история трагической смерти Кончиты оставила в его душе неизгладимый след. Кен Пирс — Конни — оказался единственным наследником Сэмюэля и продолжателем рода Пирсов.
Такова была семейная легенда. Ее подробности сохранились благодаря тому, что капитан Сэмюэль Пирс не поленился записать историю происхождения своего сына в дневнике, который приучен был вести с юных лет — подобное занятие в те времена было делом обычным.
С момента смерти красавицы Кончиты много воды утекло. Годы складывались в столетия, одно поколение в роду Пирсов сменялось другим, но именно Кену Пирсу — Конни — биолог Нолан Пирс был обязан своей яркой, неотразимой, по мнению многих молодых женщин, внешностью.
Диссонанс, как говорится, был налицо — типичный ботаник с внешностью киношного героя-любовника. Это странноватое сочетание обмануло многих — сначала студенток, потом взрослых женщин. Те ожидали одного, но в итоге сталкивались совсем с другим. Хотели, чтобы Нолан восхищался ими, а взамен приходилось выслушивать если не целые лекции, то массу восторгов по поводу каких-то растений. Случалось, и одного-единственного растения. Женщин это обескураживало, так что личная жизнь Нолана не складывалась.
Дело осложнялось тем, что сам он искал женщину раскованную, но одновременно целомудренную. При этом прекрасно сознавал, что подобный идеал недостижим, такое сочетание вряд ли существует в природе.
И все же ему безумно хотелось найти ее, единственную и неповторимую…
3
Ослепительный молодой мужчина ничего особенного не делал — стоял себе у стеллажа и не спеша листал книгу. Но ему, пожелай он, и не пришлось бы ничего предпринимать, потому что дело было сделано. При виде его сердце Сэнди ёкнуло, затем сладко сжалось, а в голове вспыхнуло: «Это он!».
При этом, разумеется, вовсе не подразумевалось, что Сэнди встретила знакомого.
С другой стороны, как сказать — ведь подобный образ частенько виделся ей в участившихся в последнее время эротических грезах. Если бы этот человек отложил книгу и шагнул к Сэнди со словами «Привет, как дела?», она, наверное, даже не очень и удивилась бы.
Впрочем, ничего такого не произошло. Незнакомец продолжал просматривать книгу, поэтому Сэнди осталось лишь пройти мимо. Краем глаза она успела разглядеть изображение какого-то вьющегося растения с крупными яркими цветками. Мимоходом удивилась тому, что парня интересует подобный предмет, и проследовала дальше. Остановилась перед уставленным книгами стеллажом, устремив бездумный взгляд на полку с изданиями карманного формата в пестрых глянцевых обложках.
И только спустя целую минуту Сэнди осознала, что под изображением растения, которое разглядывал в эту минуту незнакомец, была надпись: «Пассифлора». Что в переводе с латинского означает «цветок страсти». Или «страстоцвет».
Сэнди вздрогнула. Невероятно! Ведь именно так называется прочтенный недавно роман, который, можно сказать, перевернул все ее мировоззрение.
Простое совпадение? Или за этим кроется что-то важное? Эх, знать бы…
В следующее мгновение Сэнди вздрогнула вторично, ей открылся еще один факт: оказывается, она стоит перед полкой, сплошь уставленной экземплярами этого самого романа! На каждом корешке напечатано одно и то же: «Страстоцвет».
