— Разумеется, — отвечает хриплый голос.
Никогда не видел таких странных комнат! Во всяком случае, впентхаусах в Верхнем Ист-Сайде.
Я нахожусь в лаборатории. Повсюду пробирки, мензурки ибутылки. Рядом с прозрачным сосудом в клубах пара стоит высокий седовласыйзеленоглазый мужчина, похожий на ученого, и варит что-то ярко-зеленое. ЗаметивМэри, он улыбается (очень похоже на нее) и с интересом меня оглядывает.
— Привет. Гляжу, ты с другом. Очень хорошо. А то всеодна да одна.
— Пап, это Адам, — спокойно говорит Мэри. —Он сидит за мной на истории США. Мы пойдем ко мне в комнату делать уроки.
— Хорошо, — отвечает отец Мэри. Похоже, ему и вголову не приходит, что вряд ли парень моего возраста решил в два часа ночипойти к девчонке в спальню, чтобы делать там домашнюю работу. — Смотрите,не перетрудитесь, ребятки.
— Нет, что ты. Пойдем, Адам.
— Спокойной ночи, — говорю я отцу Мэри, а оншироко улыбается мне и отворачивается к дымящемуся сосуду.
— Итак, — обращаюсь я к Мэри. Мы снова идем покоридору, но на этот раз в ее комнату… слишком уж практичную для девочки:большая кровать, комод и стол. В отличие от Вероники, у Мэри все прибрано,кроме ноутбука и МP3-плеера. Пока она что-то ищет в комоде, гляжу на списокпесен: в основном рок, немного R&B и рэпа. Слава богу, эмо нет. — Чтопроисходит? Чем занимается твой отец?
— Ищет лекарство, — глухо отвечает Мэри.
Прохожу по роскошному персидскому ковру к кровати. Рядом натумбочке стоит фотография красивой улыбающейся женщины, слегка прищурившейся насолнце. Откуда-то знаю наверняка — это мама Мэри…
— Лекарство от чего? — Беру фотографию, чтобылучше разглядеть. Точно, губы, как у Мэри. У нее обычно уголки вверх глядят,даже когда она сердится.
— От вампиризма.
Мэри вынимает из комода длинное красное платье в прозрачном пластиковомпакете из химчистки.
— Хм, не хочу тебя огорчать, Мэри, но вампиров несуществует. И вампиризма тоже.
— Серьезно? — Уголки ее губ поднимаются выше, чемобычно.
— Вампиров ведь выдумал автор «Дракулы», правда?
Мэри смеется. Ну и пусть. Ведь это же Мэри. А то обычно онаменя вообще не замечает.
— Брэм Стокер ничего не выдумывал. — Улыбка на еелице исчезает. — Даже Дракула — реальное историческое лицо.
— Да, но вряд ли он пил кровь и превращался в летучуюмышь. Брось, Мэри, о чем ты!
— Вампиры существуют, Адам, — тихо говорит Мэри.Мне нравится, как она произносит мое имя. Нравится настолько, что я даже незамечаю ее взгляда, устремленного на фотографию в моих руках. — И ихжертвы тоже.
Смотрю туда же, куда и Мэри. И еле удерживаю фотографию.
— Твоя мама… — больше ничего на ум неприходит. — Твоя мама… Она…
— Она жива, — Мэри кидает красное платье накровать и добавляет едва слышно: — Если это можно назвать жизнью.
— Мэри… — произношу я другим тоном. Нет, не верю!
И в то же время верю. Достаточно взглянуть на ее лицо, чтобыпонять: она не врет. И как же хочется ее обнять! Вероника бы сказала, что этодискриминация по половому признаку. Ну и пусть!
Прекращаю прикусывать губу.
— Поэтому твой отец…
— Он раньше был совсем другим. — Мэри не смотритна меня. — Когда мама жила с нами. Он верит, что сможет найтилекарство. — Она опускается на кровать рядом с платьем. — Непонимает, что вернуть ее можно только одним способом — нужно убить вампира,который ее укусил.
— То есть Дрейка. — Сажусь рядом. Вот теперь я всепонял. Наверно.
— Нет. — Мэри быстро мотает головой. — Егоотца — он из рода Дракулы. Себастьян просто думает, что Дрейк звучитсовременнее и менее вычурно.
— Но тогда почему ты охотишься на сына, если этоотец… — не могу продолжать. Но и не приходится.
— Если я убью единственного сына Дракулы, —ссутулившись, отвечает Мэри, — то, скорее всего, выманю из укрытия егоотца.
— А это… не опасно? — Не верю, что говорю оподобном. Правда, я также не верю, что сижу в спальне Мэри. — Разве неДракула у них там самый главный?
— Да, именно он. — Мэри смотрит на фотографию,которую я положил между нами. — Когда он умрет, мама наконец-то будетсвободна.
«А твоему отцу больше не придется искать лекарство отвампиризма», — приходит в голову мысль, но я ее не озвучиваю.
— А почему Дрейк не инициировал Лилу сегодня? —задаю волнующий меня вопрос. — В клубе?
— Потому что он любит играть с добычей, —бесстрастно отвечает Мэри. — Так же, как и его отец.
Вздрагиваю. Не могу удержаться. Хотя Лила и не в моем вкусе,неприятно, что ею решил закусить какой-то вампир.
— А ты не боишься, — слегка меняю тему, — чтоЛила велит Дрейку не приходить на бал, поскольку там его будем ждать мы?
Говорю «мы», а не «ты», поскольку, разумеется, не пущу Мэрив одиночку охотиться на Себастьяна. Хотя Вероника наверняка скажет, что этотоже дискриминация по половому признаку.
Но моя сестра никогда не видела, как Мэри улыбается.
— Шутишь? — похоже, Мэри не заметила «мы». —Я как раз хочу, чтобы она ему все рассказала. Тогда он точно заявится.
Удивленно на нее смотрю:
— Это еще почему?
— Потому что убийство дочери охотника явно поднимет еговампирский статус.
— Вампирский статус?
— Ну да, — Мэри взмахивает хвостиком. —Другие вампиры еще больше его уважать начнут.
— Ага. — Понятно. Не больше, правда, чем всеуслышанное. — Они называют твоего отца «охотник»? — не представляюего с арбалетом.
— Нет, мою маму, — улыбка меркнет. — То естьона раньше была охотником. И не только на вампиров, но и вообще на всякуюнечисть: на демонов, оборотней, полтергейст, привидений, колдунов, джиннов,сатиров, локи, шеду, титанов, ветел, лепреконов…
— Лепреконов?
Мэри пожимает плечами.
— Мама убивала всякую нечисть. У нее был дар… Настоящийдар. — И тихо добавляет: — Надеюсь, я его унаследовала.
Минуту сижу молча. От событий последней пары часов головаидет кругом. Арбалеты, вампиры, охотники… и кто такие ветлы??? Не уверен, чтохочу знать. Нет. Стоп. Уверен, что не хочу знать! Аж в голове загудело.
Но мне нравится! Странно, правда?
Мэри встречается со мной взглядом.
— Теперь ты мне веришь?
— Да, — говорю я, хотя сам не верю. В то, что ейверю.
