— Чего?
— Я спрашиваю: о чем твой закон?
— Трудно объяснить.
— Нет уж, пожалуйста... Я обещаю тебе постараться понять. Соблаговолите уж объяснить!
—Тетенька! Отдайте мячик! — опять заныл Серега.
Тетенька вдруг схватила его за плечи, вытолкнула в коридор и закричала там:
— Демидыч! Демидыч! Выведи его! Не дает работать! За уши не смей! Слышишь, не смей делать ему больно!
Она вернулась в комнату и села передо мной. А я стоял как дурак и проклинал себя, что не выкинул мяч в окно, пока ее не было. Но что-то меня удерживало.
— Тетенька! — раздался Серегин голос из-за забора. — Будьте человеком, отдайте мячик.
— Это черт знает что! — закричала тетенька и суетливо закрыла окно. — Послушай, Пифагор! У меня полно дел! Ты отнимаешь у меня время! — сказала она, беря меня твердыми руками за плечи.
— Отдайте мячик, и я уйду! — сказал я.
— Ты меня не так понял, — сказала тетенька. — Быстро излагай свой закон. И не торгуйся! Торгуется тут, понимаешь!
Я молчал.
Тогда она схватила мячик и выкинула его в раскрытую форточку.
— Спасибо! — заорали за окном мальчишки.
— Ну! — сказала тетенька.
— Если много разных цифр складывать, то можно, не считая, отгадать, какой будет ответ, четный или нечетный!
— Так! — И она вдруг улыбнулась. — Каким образом?
— Нужно сосчитать, сколько в примере нечетных чисел...
— Нечетных, так! А четные?..
— Если нечетных чисел четное количество, значит, и ответ будет четный! Вот и весь закон, — сказал я. — Мне можно идти?
— Погоди! Погоди! — сказала тетенька. Стуча сапогами, она подошла к доске — в комнате висела школьная доска, только не как у нас, не разлинованная. И стала быстро писать целую колонку чисел, даже шестизначных и восьмизначных...
Кто-то сунулся в дверь, но она так на него закричала: «После! После!», что я даже не успел рассмотреть, кто там за дверью испарился!
— Ну, — сказала она, закончив писать и поглядывая на меня, как мышка из норки.
Я сосчитал нечетные.
— Ответ будет нечетный!
— Так! — закричала она, стирая цифры. — А если я напишу так: «a + a + b + a + b + b + b + a»?
— Мы алгебру еще не проходим, — сказал я.
— Это не разговор! Думай!
Я смотрел-смотрел на доску и вдруг сообразил:
— А какие буквы нечетные?
— Умница! Умница! — Тетенька рассмеялась и сразу стала молодой. Она подбежала к доске и написала: при a — четн., b — нечетн.
— Ответ будет четным! — сказал я.
— Механику! Механику давай! — Тетенька обхватила меня за плечи.
— Мы механику не проходим! — сказал я.
— Пифагор! — сказала усталым голосом она и сняла очки. — Пифа! Ну что ты все «проходим, не проходим». — Она подавила ладонями глаза. — Ты что, не задумывался, отчего так происходит? Что ты торчишь, как столб. Садись! Вот, погоди.
Она порылась в ящике стола, вытащила открытую плитку шоколада. Отломила кусок и прямо затолкала мне в рот.
— Ешь! Чаю хочешь?
— Хочу! — сказал я и, прожевав шоколад, сказал: — Вообще-то задумывался!
— Ну! Ну?! — допытывалась она, заглядывая в самые глаза.
— А вы смеяться не будете?
— Над чем? — растерялась тетенька. И я понял, что она смеяться не будет. — Послушай, у тебя какие-то странные представления... Над чем смеяться?
И тогда я тоже придвинулся к ней и сказал тихо:
— Все числа четные!
— Как это? — шепотом спросила тетенька.
— Все четные! Только некоторые из них лишнюю единицу прихватывают!
— Зачем?
— Не знаю, — сказал я, — может, от жадности. И становятся нечетными!
—А может, не прихватывают, а теряют... От безалаберности... А? И становятся нечетными, а?
Я подумал и сказал:
— Может быть! Но мне лучше думать, что у них эта единица — лишняя.
— То есть, — сказала тетенька, — если мы все числа обозначим буквой а, то а +1 = b. Так или не так? — Она писала с такой скоростью, что я за ней едва глазами-то поспевал. Мелок по доске так и прыгал. — Я правильно поняла?
— Угу! — сказал я, потому что тоже понимал, что она пишет. — Вот эти-то единицы и складываются. От них ответ и зависит.
— Блестяще! — сказала она, откинула со лба прядь волос и засмеялась.
— И ничего смешного нет! Я когда в классе рассказал, то все тоже «ха-ха-ха»! А что смешного?!
— Ну что ты! Что ты! —- растерялась тетенька. — Я же не в смысле «ха-ха-ха»! Я просто радуюсь тому, как ты хорошо все продумал! Я радуюсь — понимаешь? Так как же ты до этого догадался?
— А... так... — сказал я.
— Ну, все же! А? В углу стоял! Да?
— Стоял, — сознался я.
— За что?
— Ел... На уроке.
Она вдруг прижала меня к себе.
— Господи, какой же ты маленький!
— Ну почему! — сказал я. — Еще и меньше есть. Я — третий от конца!
— Послушай, Пифагор, — сказала она, пытаясь пригладить мне волосы. — А как тебя зовут на самом деле?
Я сказал. И тетенька вдруг побледнела.
— Боже мой! — прошептала она. — Все повторяется!
И почему-то на глазах ее показались слезы.
— Не надо, — сказали. — Не плачьте.
— Нет-нет. — Она виновато помотала головой, стряхивая с глаз слезы. — Я не плачу! Это так...
И тут в окно ударил камень. Она ойкнула от неожиданности. Хотя камень — маленький и стекло не разбилось.
Она распахнула окно, и я услышал Серегин голос:
— Ты! Очкастая! Отпусти Пифагора! А то мы вам сейчас все стекла высадим! Отпусти!
— Вы что, с ума сошли! — закричала тетенька. — Вот он, ваш Пифагор, что я, съем его, что ли?
И она поставила меня на подоконник.
Я видел, что на пустыре стоят человек пятьдесят мальчишек, и не только из нашего класса, но почти все с нашей улицы. В руках у них были камни, а у Сереги — рогатка.
— Отпусти Пифагора! — кричал он. — Не посмотрим, что вы ученые! Все тут разнесем! Нет такого закона, чтобы детей арестовывать!
И другие мальчишки тоже орали и готовились швыряться камнями. И тогда она вдруг свистнула в два пальца, переливчато и отчаянно.
Мальчишки разом замолчали.
