Книга $то причин убить босса - Макс Нарышкин

Теперь о главном. Зачем я еду в «Адидас».

Пока Леня изо всех сил пытается предотвратить вечерний разнос за опоздание, то есть мчится по тротуарам и на красный цвет, у меня есть время, чтобы подумать о том, до чего могут дойти люди в своем желании нарвать зеленого бабла.

Жили-были два брата. Рудольф Дасслер и Адольф Дасслер. Видимо, в какой-то период произошел надлом их отношений, и они решили, что заколачивать бабки вместе нет никакой возможности. Руди основал свою фирму — так появилась «Пума», а Адольф, так же как завхоз дядя Прохор, решил не заморачиваться поиском художественного варианта и составил название своего детища из трех первых букв своих имени и фамилии. Уменьшительное от Адольф — Ади. Так появился Ади Дасслер, то есть «Адидас». Причина ссоры тривиальна — Рудольф не мог простить Адольфу, что после войны тот не попытался вызволить его из лагеря для военнопленных, используя знакомство с американскими офицерами. В любом случае после развала семейного предприятия братья друг с другом не разговаривали, а «Пума» и «Адидас» стали самыми ожесточенными конкурентами. Чувствуете аромат? Совсем недавно очень похожее на то происходило в Москве, где жена одного мэра никак не могла простить своему брату чего-то и заработала конкурента. Внезапно «Адидас» состарился раньше времени. Произошло это неожиданно, но предсказуемо. То же самое скоро случится и с «Вижуэль», если Рогулин не прислушается к моим советам не отрабатывать старые номера, приносящие стабильные доходы, и не внедрять новых технологий рекламы. «Адидас» — ярчайшее подтверждение моих слов. К 1990 году его стали воспринимать как нечто приевшееся, примелькавшееся и тем обрыдлое. Я читал книжку Томаса Гэда «4D Branding», и об «Адидас» начала войны «Бури в пустыне» он пишет как о чем-то вчерашнем. Когда убытки составили 100 миллионов долларов, а «Найк» и «Рибок» задавили рынок, стало понятно, что пришла пора брать новые краски и чистый холст. Креативные идеи «Найк» восхищали спортивный мир и обывателей, их реклама дышала жизнью, а запыленные слоганы «Адидас» привлекали взгляды потребителя с тем же успехом, с каким привлекает посетителей стертая вывеска у придорожного кафе.

Четырнадцать лет назад новая команда привлекла в свой лагерь новых специалистов по рекламе, и те стали писать новую историю «Адидас». Первое, что сделал этот менеджмент, — переманил из «Найк» и «Рибок» ведущих PR-менеджеров (ха, кто бы сомневался, что с этого нужно начинать!). В «Адидас» отказались от работы с розничными сетями, и очень скоро появились первые специализированные магазины.

Реклама била рекорды привлекательности. Уже через три года «Адидас» выступил генеральным спонсором Олимпийских игр, и это была самая апофеозная реклама продукции. Рост последующих продаж составил пятьдесят процентов. О такой сверхприбыли не предполагал даже сам Карл Маркс, уверявший, что буржуазия готова разорвать кому угодно задницу, в том числе и самой себе, за двенадцать.

И вот теперь переходим в главной теме — если кто не заметил, что я формирую речь для ребят из «Адидас», то советую вникать в мои мысли более тщательно!

Чтобы оказаться в струе времени и найти своих потребителей, менеджеры Adidas проявили пристальное внимание к новым видам спорта, например, привезли в Европу стритбол, активно стали работать с новыми молодежными веяниями и течениями, благодаря чему удалось завоевать симпатии американской и европейской хип-хоп и рэп-культуры.

В 1997-м «Адидас» купил французскую фирму «Саломон», ведущего производителя товаров для зимнего спорта, и теперь концерн называется «Акционерное общество „Адидас-Саломон“. Этот шаг позволил фирме стать вторым по величине мировым производителем спортивных товаров после „Найк“. Продажи компании составляют шесть с половиной миллиардов евро, а прибыли оцениваются почти в триста миллионов.

Обойти вниманием такого клиента, как «Адидас», со стороны «Вижуэль» было бы форменным идиотизмом. Я не знаю, сколько денег вбухал в конкурс Рогулин, но, видимо, немало, если он посылает в гости меня, а не автора идеи сотрудничества с «Адидас» Машеньку Белан. На рекламе немцев можно кормиться вечность. Этот бренд — заботливая приемная мама, которая никогда не бросит дитя, рисующее ей пасторальные картинки.

Рогулин не поехал сам, потому что всем известно — у него во рту мухи трахаются. Он не сможет связать и двух слов из нескольких сотен тех, которые должны занять свое место и обосновать для топ-менеджмента «Адидас» необходимость работы с нами, а не с тем же «Ребусом». Те уже оседлали «Рибок», и я не сомневаюсь, что гонцы с правильными письмами к директорату «Адидас» уже подъезжали.

Это просто удивительно, как я умудрился забыть о своей поездке. Всему виной, видимо, была девушка без адреса… Я сейчас напрягаю память и убеждаюсь в том, что она сталась для меня, кажется, и без имени… Надеюсь, из тех семисот баксов она себе на такси выкроит.

Сладко потянувшись от воспоминаний, я сунул руку в карман, и в моем внутреннем кармане хрустнуло. В народе говорят — теперь она мне должна пиво. Но в рекламных компаниях с зарплатой креативного директора в пятнадцать тысяч долларов есть резон просить за утерянные вещи больше, чем пиво. Интересно, где тот максимум, при котором Маша согласится дать что-то нужное мне, получив обратно так нужное ей? Зная ее педантичный характер, я уверен в ее страстном желании получить свою писанину обратно. Маша из тех, кто не напишет слова, не провернув в голове двадцать его синонимов и не поэкспериментировав с сотней стилистических вариантов. Каждый черновичок ей дорог, поскольку является своего рода уникальным творением ее гениальной мысли. Второго такого по памяти она не соберет ни при каких обстоятельствах. Итак, пиво — мало. Ужин — пошло, потому что получится за мой счет. Вот если бы… В принципе никаких усилий от нее притом не требуется, это даже не затянется надолго. Я уверен, что все закончится быстро, поскольку держу такое свое желание на привязи вот уже год. Но не находится ли это за чертой, над которой написано: max?

Сунув свободную от сигареты руку в карман, я вынул листы и развернул.

Чертовка!

Три листа, исписанные мелким почерком, в котором безошибочно угадывается ее рука, три листа, исписанные какой-то клинописью! Это стенографическая запись! Вот так. Этого можно было ожидать. Самый простой шифр для человека, умеющего выражать свои мысли на бумаге стенограммой. Знаки, завитушки, точки, черточки… Эта девочка может писать что угодно и где угодно разбрасывать — все равно никто не поймет ни слова! Радует лишь то, что если писано клинописью, значит, Машеньке не очень-то хотелось, чтобы это стало чьим-то достоянием.

Плутовка.

Но баба есть баба. Зашифровала и положила на стол. Мужик ничего бы не шифровал, а просто положил в швейцарский сейф, который хоть автогеном режь, хоть гексогеном рви. Девочка, которую не устраивает роль снизу, стремящаяся перевернуться основанием вверх, не понимающая при этом, что и в этом случае останется «сосудом». Закон жизни.

Я в последний раз посмотрел на ее рукопись, развернув ее перед собой веером. Ни слова по-русски, но на каждом листе не меньше десятка значков @. Мой мозг заставляет меня предполагать, что Машенька озабочена идеей создания креативного двигателя посредством электронной переписки. Я сложил листы и сунул их в карман, чтобы не вспоминать о них до встречи с Белан. Меня устроит пиво.