— Может, вызвать вам кого?
— Ничего, папаша. Я и сам разберусь.
Но разобраться было не так-то просто. Почти полгода уже, как не учился в институте Толя Карцев. Что произошло в ту злополучную ночь в общежитии, Виктор так и не понял из сбивчивого рассказа Марины Васильевны. Он даже не знал точно, где, на каком факультете и в какой группе учился Карцев. Вот с этого, видимо, и следовало начать.
В отделе кадров пожилая женщина в очках на вопрос Виктора брезгливо поморщилась и сказала:
— Ах, это то самое дело.
Виктор улыбнулся.
— Громкое дело?
— Еще бы. На весь район наш институт опозорили.
— А что же произошло?
Женщина сердито махнула рукой.
— Вспоминать даже противно.— Потом вдруг испытующе поглядела на Виктора.— Неужели вы по этому делу приехали?
— Ну, что вы. Меня только Карцев интересует.
— Насколько я помню, отвратительный мальчишка.
Сидевшая напротив аккуратненькая девушка, кудрявая и розовощекая, подняла на свою начальницу круглые, чуть подведенные глаза и тоненько воскликнула:
— Что вы, Вера Ильинична! Он был меньше всех виноват. Я знаю девочек из их группы.
— Ах, оставь, пожалуйста,— сердито ответила та.— Твои девочки ничего не знают...
Видимо, дело это продолжало волновать и вызывать споры. Виктора разбирало любопытство. Что же в конце концов там произошло?
Когда он вышел из отдела кадров, уже прозвенел звонок, и коридор был полон шума и сутолоки. Прогуливались, взявшись под руку, девушки. Группами, что-то горячо обсуждая, стояли ребята, другие сновали с озабоченным видом, в конце коридора кто-то заразительно смеялся.
Такая милая, веселая и беззаботная, такая дружная и вовсе не легкая, до всех мелочей знакомая студенческая жизнь!
Вон невысокий белобрысый паренек, вроде него самого, Виктора, что-то, смущаясь, говорит худенькой, лукавой девушке в красивом свитере и смотрит на нее, так неосторожно смотрит. А та как будто равнодушно слушает его. Любовь у них, наверное. И у него она была, да еще какая! Где-то ты сейчас, Светка? Где ты, милая?
Сколько прошло событий за эти пять послестуденче-ских лет, какие неожиданные повороты делала судьба, скольких друзей он растерял, скольких приобрел.
А паренек тот все говорит что-то девушке и смотрит на нее... Виктор тряхнул головой и заставил себя отвести глаза.
— Где тут у вас комитет комсомола? — спросил он у стоявших возле окна ребят.
Ему объяснили.
Виктор не спеша прошел по коридору, поднялся на следующий этаж и увидел табличку: «Комитет ВЛКСМ». Он решил, что сейчас бесполезно идти в комитет,— пока не кончился перерыв, там, наверное, полно народу и поговорить все равно не удастся.
Но вот зазвенел звонок и медленно опустел коридор.
Виктор возвратился к уже знакомой двери и, открыв ее, очутился в небольшой комнате. Здесь никого не было. Около следующей двери стоял столик, очевидно, технического секретаря. На столике лежала раскрытая тетрадка со списком фамилий, против некоторых из них стояли крестики, рядом лежали потрепанный телефонный алфавит и два больших ключа на металлическом кольце. Напротив столика у стены стоял громадный кожаный диван с высокой спинкой, облезлый и продавленный. С плаката на стене улыбались портреты космонавтов, рядом висели турнирная таблица футбольного первенства и расписание каких-то дежурств. .
Заметив ключи на столе, Виктор укоризненно покачал головой и положил их в карман, потом направился к следующей двери, за которой слышались возбужденные голоса.
В большой светлой комнате у длинного, покрытого старенькой зеленой скатертью стола для заседаний стояли человек шесть и громко что-то обсуждали. Когда Виктор зашел, девушка, которую он сразу узнал, худенькая, лукавая девушка в красивом свитере, горячо говорила необыкновенно высокому парню в синей футболке:
— А я тебе точно говорю: он не из их института, и другой, помнишь, с перевязанной коленкой? Это нечестно! Игру надо...
Она увидела Виктора и умолкла.
— Здравствуйте, товарищи,— сказал он.— Мне бы секретаря вашего повидать.
— Это можно.
Виктор почему-то подумал, что сейчас подойдет к нему из этой группы тот самый белобрысый паренек, но подошел другой — плотный, черноволосый, крупные черты лица, резко очерченный рот, густые брови вразлет. Парень крепко пожал руку и сказал:
— Виктор.
— О! Тезки, значит.
Парень добродушно улыбнулся.
— Тогда придется по фамилии. Шарапов.
— Панов. Надо нам потолковать кое о чем.
Виктор показал удостоверение.
Шарапов обернулся к товарищам и с затаенной усмешкой сказал:
— Братцы, товарищ из милиции. Так что спасайся, кто может,— и, обращаясь к худенькой девушке в свитере, добавил:—Ты, Леля, останься. Мой зам,— пояснил он Виктору.
— Но имей в виду,— сказал Шарапову длинный парень в футболке, последним направляясь к двери,— мы эту игру решили опротестовать.
Дверь за ним закрылась.
— Так, теперь мы вас слушаем,— сказал Виктору Шарапов.— Чем мы, грешники, провинились?
Когда Виктор рассказал о своем деле, он хмуро процедил:
— Докатился, значит, парень. Все логично.
— Еще не докатился,— возразил Виктор.— На нашем языке это называется профилактикой.
— Так докатится. Он такой.
— Витя, ты лучше не пророчествуй,— сказала девушка.
— А все-таки что это за история? — поинтересовался Виктор.
Шарапов вздохнул.
— История безобразная.— Он покосился на девушку.— При Леле даже неудобно рассказывать.
Та вспыхнула и резко сказала:
— Я все-таки заместитель секретаря комитета. И историю эту знаю не хуже тебя.
— Что верно, то верно,— кивнул головой Шарапов.— История нашумевшая. А в двух словах случилось вот что. В тот вечер в общежитии ребята из семнадцатой комнаты решили справить день рождения одного из них, Бухарова. Собрались, выпили. Часов в одиннадцать, уже изрядно пьяные, вышли в коридор. Видят, идет незнакомая девица, в комнаты заглядывает. Они ее окружили, спрашивают: вам, мол, кого? «Да вот,— говорит,— зашла к такому-то, а его нет». Эти парни и говорят: «Пошли тогда к нам, у нас весело». Пошла, представляете? С охотой даже пошла. Ну, опять пили, безобразничали. К часу ночи девица, уже пьяная, уснула. Эти опять в коридор вышли. Шумят, песни поют. Тут к ним и Толя Карцев присоединился. Он у товарища ночевал. Ключ взял, девицу эту запер и объявляет: по очереди, мол, пускать буду. И ведь трезвый, подлец, был. Те хоть пьяные. И одного, значит, пустил. Но тут наши дипломники подошли. Ключ отобрали, девицу вышвырнули, пьяных спать отправили, а его, Карцева,— по шее. Вот такая возмутительная история.
