Книга Рельсы под луной - Александр Бушков

Всю бучу поднял Ванька Шушарин, оттого и не сразу приняли всерьез. Потому как – Ванька… Знаете, были такие солдатики: вроде и воюет нормально, как все, и нареканий к нему нет, и характер не пакостный, и пара медалек висит, вполне заслуженных, – но вот хоть ты разбейся, нет к нему от окружающих серьезного отношения. И не придурковат, и ничем не припачкан, а вот поди ж ты, не вполне всерьез его принимают. И уж кого вышучивать, так это его, а то и оборвать, если в серьезный разговор полезет. Без всякой злобы, просто положение в жизни у человека такое: кто Степан Степаныч, кто Иван Иваныч, а этакий – вечный Ванька. И росточком такой сплошь и рядом не вышел, и рожа больно уж простоватая, и что вот характерно, свое положение в этой жизни он частенько понимает правильно, не злится и смирился… Такие не только на войне были, их и на гражданке хватает, может, встречали? Ну вот…

Но давайте-ка мы по порядку. Это, значит, Восточная Пруссия. Короткая передышка выпала – то ли мы силы копим, то ли маршалы что-то такое высокомудрое обдумывают, что не полагается знать не только нашему брату, а и всяким там комдивам с командармами – это если с самых верхов глядя…

Расквартировали наш батальон в большущем имении. Я такие раньше видел только на картинках: домище – настоящий дворец, парк такой, что заблудиться можно, лесище на неизвестно сколько гектаров. Но ухоженный. Тут тебе и дорожки аккуратненькие, и всякие беседочки, и озерцо явно искусственное, и статуи стоят там и сям. Цветники-парники там, самые настоящие кареты в сарае. И во дворце – куча всяких картин, ваз и безделушек. Говоря по правде, наши ребята там и сям над всей этой дворянской роскошью поозорничали, ну, не так уж чтобы в мелкие клочки и щепочки, однако малость озорничали…

А началось все с того, что Ленька Одессит – шебутной был малый и весельчак – Ваньку нашего Шушарина взялся разыгрывать качественно. Сказал, будто ненароком слышал офицерский разговор: мол, майор Лактионов говорил комбату, что нашел в столе немецкие бумаги и вычитал, что в парке, где-то у фонтана, клад зарыт – от старых хозяев, причем не сейчас, когда хозяева от нас бежали, а лет сто назад… ну как бы про запас. Наследникам. И Лактионов с комбатом, мол, посовещавшись, пришли к выводу, что искать клад при их загруженности служебными делами нет никакой возможности, да и для чего им, честно-то говоря, клад? Тут живым бы к жене-детям вернуться, это получше любого клада…

И будто бы офицеры тогда эти бумаги спалили к чертовой матери – пусть и дальше лежит. Место они помнят, так что после войны доложат кому следует, чтобы занялись…

Ванька взвился. Не то чтобы он жаждал золотишка с брильянтами, просто само слово «клад» его завораживало. Он, простая душа, в школе любил читать книжки про пиратов, про клады… Заусило его всерьез. Ему бы подумать, умной голове: с чего бы это хозяева такие бумаги в незапертом столе держали и не прихватили с собой, когда бежали? Ну, то ж Ванька… А вообще, Леха все обставил очень толково: весь батальон знал, что Лактионов немецким владеет не хуже русского. Но не пойдет же ефрейтор Шушарин расспрашивать про клад комбата или начштаба Лактионова? Он же всеобщее посмешище, но не псих…

Фонтан этот – красив был, зараза, хоть и не работал – располагался примерно в полукилометре от дома, посреди аккуратной такой круглой полянки. Вот Ванька и повадился украдкой, когда все уснут, с саперной лопаткой сквозить в парк, к фонтану. Выходом за пределы расположения это не считалось, границами расположения значились границы парка. А солдатик, ночью идущий в парк, ни в чем таком не подозревался: говоря по правде, парк этот сразу приспособили вместо сортира: ну, целый же батальон, а в доме только три ватерклозета, и те не работают по причине нарушения водопровода. Там и офицерский уголок был. На войне, знаете ли, бесхитростно…

Вот Ваньку и стал каждую ноченьку понос прошибать… Припрется к рассвету, весь в земле (хоть и чистился перед тем, как вернуться, но видно ж было, все не счистишь). Плюхается спать, явно злющий: не дается ему клад, хоть ты тресни…

Один раз мы с Лехой не утерпели – люди вроде солидные, повоевавшие, а туда же, как мальчишки… Ночью тихонечко пошли за Ванькой – от дерева к дереву, перебежечкой, без шума… Вышли к фонтану. Он там, клоун наш, ям накопал штук десять. Представления не имею, по какой он такой собственной системе решал, где копать, но что-то же, видно, такое придумал…

Ну, что? Постояли за деревом близехонько, посмотрели, как он, скинувши гимнастерку, трудится, словно экскаваторщик-стахановец… РАННЯЯ ВЕСНА, ночи прохладные, а от него чуть не пар валит, пот в три ручья – ночи стояли лунные, хорошо видно. Цирк бесплатный, одним словом. Ухохотаться можно, как наш кладоискатель уродуется. Конечно, очень уж надолго мы там не задержались, скоро наскучило, отошли тихонечко и двинули спать, похохатывая меж собой.

Продолжалось это его дурацкое кладоискательство каждую ночь, как по часам, так примерно с неделю. А потом… Началось.

И смешно, и обидно… Мне как раз замечательный сон снился. Будто пришел я с войны, кончилась она наконец, и почему-то жарким летом, в какое и началась. Иду я, стоит моя Верочка в летнем платьице – аж зубы свело. Хватаю я ее в охапку, и начинаем мы друг другу радоваться, да так жизненно все, как наяву, и начинаем мы с ней уже проказничать, как на немецких открытках, вот надо же…