Не хватает, чтобы мне еще шестилетняя пигалица напоминала о моем предназначении.
— Мне просто не нравится здесь, на стадионе, — я то ли оправдываюсь, то ли пытаюсь сохранить видимость спокойствия.
— Я знаю. И еще тебе не нравится, что Клык смотрит на тех девчонок. Но это просто такое развлечение. Клык тебя любит, и ты все равно мир спасешь. Понятно?
У меня отвисла челюсть, а мозг зашкалило. Я лихорадочно пытаюсь понять, на какое из ее заявлений реагировать сначала, что Клык меня любит или…
И тут за спиной я слышу чей-то шепот: «Смотри, это те самые дети-птицы. По крайней мере, похожи…»
7
Мы с Ангелом переглянулись. Как может шестилетний ребенок иметь такие всепонимающие глаза?!
Пара секунд — и уже вся стая просекает, что народ вокруг нас перешептывается о крылатых детях и что шепот растет, как цунами, и уже охватил практически весь стадион.
— Мама, смотри, вон там дети-птицы, которых мы в газете на фотографии видели.
— Джейсон! Джейсон! Те ребята, как на фотках в журнале.
— Батюшки-светы! Неужто вправду они!
— Ребекка! Иди сюда, гляди! Да нет, правее! Вон они, вон!
И так далее, и снова, и еще. И теперь уже весь стадион гудит.
Первый раз наши фотографии появились в газетах после скандала в нью-йоркском ресторане. Но это было уже давно. Думаю, на сей раз какой-то фотограф заснял, как мы драпали из Диснейленда. И наши портреты, поди, снова заполонили первые газетные полосы.
Боже сохрани, дать нам в кои веки раз спокойно посмотреть треклятый футбольный матч без каких-либо непрошеных осложнений!
Краем глаза вижу пробирающегося к нам охранника. Но на ирейзера он не похож. Равно, как не выявляет в округе ни одного ирейзера и тщательное трехсотшестидесятиградусное сканирование. Зато народ, похоже, забыл обо всем на свете, кроме нашего существования. Отвесив челюсти, на нас глазеет весь стадион.
— Пора делать ноги? — нервно спрашивает Газ, внимательно обозревая толпу, намечая оптимальные пути отступления к выходам. Молодец — точно следует моим указаниям. Но, с другой стороны, при чем тут мои указания. Все мы этому жизнью обучены.
— Нет, «делать ноги» будет слишком медленно. Скорее, придется «делать крылья».
— Еще даже игра не началась, — жалобно скулит Тотал из-под Иггиного сиденья. — Я на Медведей поставил.
— Пожалуйста, оставайся здесь. Никто тебе не мешает досидеть до конца игры и дождаться результата. — Я встаю, сгребаю рюкзаки, пересчитываю стаю. Все как обычно.
Тотал неохотно вылез и запрыгнул к Игги на руки.
Дважды похлопала Игги по спине и вскочила на сиденье. Вслед за мной, как по команде, мгновенно повскакивала вся стая. Гул толпы нарастает. Даже девчонки-танцовщицы, хоть и продолжают выкидывать свои коленца, не спускают с нас глаз. Люди повставали на ноги, и в следующую минуту наши лица крупным планом заполнили здоровенные экраны, поднятые над стадионом футов на двадцать. Все, как Клык и планировал. Надеюсь, он теперь счастлив.
— На счет три все вверх! — командую я, глядя, как еще двое охранников торопливо направляются к нам. Теперь уже справа.
Народ на всякий случай отодвигается от нас подальше. Наше счастье, что на стадионе действует жесткая политика запрета на огнестрельное оружие.
— Раз! — Я только начала отсчет, а мы все уже через головы людей стремительно сиганули вверх.
У-у-ух! Резко раскрываю крылья. У меня их размах составляет тринадцать футов, а у Клыка и Игги — и того больше.
Клянусь, поднявшись над той жаждущей увеселений толпой, мы похожи на Ангелов Мщения. Только изрядно потрепанных и грязных. Особенно Ангел. Ее, с ее белыми перьями, точно надо помыть, в первую очередь.
— Пошевеливайтесь! — тороплю я ребят, поглядывая, не выскочат ли из публики ирейзеры. Белохалатники их усовершенствовали специально для погони за нами, последняя их модель вполне сносно держится в воздухе. Но вроде бы, кроме нас, в воздух никто не поднялся.
Пара мощных взмахов, и, поравнявшись с открытым к небу верхним уровнем стадиона, мы уже смотрим с высоты на ярко освещенное футбольное поле и крошечные задранные к небу лица людей. Одни радостно нам улыбаются и выкидывают вперед руки в победоносном салюте. Большинство сильно напугано, и кто-то даже закрыл лицо руками. Но есть и такие, у кого физиономии искривились от злости.
Хорошо, хоть никто не порастает шерстью, ни у кого челюсти не поддаются вперед и не вытягиваются волчьими пастями, обнажая длинные кровожадные клыки. Болельщики на стадионе как были людьми, так людьми и остаются.
Ровным строем, как военные самолеты, мы летим в ночное небо, а я про себя думаю: «Куда же, в конце концов, подевались ирейзеры?»
8
— Непруха нам с футболом вышла, — сетует Газзи. — Но, с другой стороны, взмывать в небо у всех на виду, как эскадрон Голубых Ангелов! все равно клево!
— С той только маленькой разницей, что Голубые Ангелы отлично профинансированы, прекрасно обучены, накормлены и, уж вообще никаких сомнений в том, что до блеска намыты. — Стая определенно слышит в моих непритязательных замечаниях если не зависть, то, по меньшей мере, досаду. — А мы неорганизованная кучка бедных, никак не вооруженных, недоучившихся, не слишком сытых, но зато, бесспорно, очень грязных homo-avian гибридов мутантов. В остальном сходство несомненное.
При всем моем сарказме я знаю, что Газман имеет в виду. Как бы я ни сетовала на нашу судьбу вечно преследуемых, вечно гонимых, как бы ни психовала от того, что нам опять надо удирать, и как бы ни были мы ранимы после нашей последней крупной заварухи, это настоящее наслаждение — лететь, широко раскинув прекрасные, сильные крылья, с чувством слаженности движений всей нашей шестерки.
Газзи мне нерешительно улыбается. Чутье безошибочно подсказывает ему, что это мой психоз, но он не очень понимает, то ли я шучу, то ли ужасно нервничаю.
Присев, я вытягиваю через соломинку содержимое пакетика с соком. Мы нашли себе убежище в техасских горах, почти на границе с Мексикой. Глубокий узкий каньон хорошо защищает нас от ветра, и теперь, на самом его дне, мы уютно устроились у костра. Давно — по сути дела, никогда — я так на Клыка не злилась. Конечно, сама виновата — поддалась на его идиотские уговоры. Но теперь, задним числом, я понимаю, что идея его была в сто раз более безумной, чем я изначально предполагала.
— Так-так, — бурчит он себе под нос, глядя в свой лэптоп. — Мы повсюду, в теленовостях, во всех газетах, на радио. Пишут, обсуждают, фоток тьма. Похоже, куча людей успели нас сфотографировать.
— Не врешь? Я бы сама ни за что не подумала. С чего бы это им нами интересоваться? — желчно шиплю я в ответ. — Теперь понятно, отчего над нами вертолеты все время кружат.
