– Ты получил мою записку? – спросил он наконец.
– Боюсь, я еще не просматривал почту. Я опаздывал, знаете ли, со всеми этими убийствами.
Карлик озадаченно посмотрел на содержимое своего носового платка.
– Джослин Дурэ. Наш человек в Неаполе. Несколько дней назад мы получили от него каблограмму.
Он кинул мне квадратный клочок оберточной бумаги. Я быстро пробежал его глазами.
САШ ВЕРДИГРИ. КРАЙНЕ СРОЧНО ДЕТАЛИ ПОСЛЕ
– Вердигри и Саш были весьма уважаемыми учеными.
– Оба погибли. С разницей в день.
– Неужели? – Я похлопал по щеке телеграммой. – И что еще может сказать Дурэ?
– Мало что. Он исчез.
Джошуа Рейнолдс моргнул.
– Я был бы тебе очень благодарен.
Я взял папку у своего старинного нанимателя и, кивнув, вышел из туалета. По привычке я вымыл руки.
Вернувшись в объятия влажной ночи, я двинулся к Даунинг-стрит. Весело пожелав полисмену, стоящему на посту около Номера Десять, доброй ночи, я вошел в дом Номер Девять.
Претенциозно, не так ли?[9]Но кто-то же должен там жить.
III. Тайна двух геологов
Почему я занимаю Номер Девять – долгая и не очень поучительная история. Когда-то давным-давно люди моего покойного отца владели землей, на которой была построена Даунинг-стрит, и хотя ПЕВ[10]отхватило себе большую часть этой земли, они так и не смогли заграбастать дом, который, благодаря некой упрямой прихоти Боксов, остался у нашей семьи в бессрочном владении. И теперь Номер Девять – мой, как последнего в роду. Мне больше всего хотелось бы избавиться от этого места, но условия наследования весьма строги, поэтому вечно бедствующий старый Люцифер более-менее занял три комнаты на первом этаже одного из самых представительных домов в Лондоне. Оставшееся бессмысленно громадное сооружение разваливалось, пылилось под тканью, тихо гнило и, по всей видимости, собиралось оставаться в таком состоянии, если только я не начну продавать больше картин. С положительной стороны – весьма удобно для города.
Я проснулся и понял, что лежу полностью одетый на покрывале, а вокруг меня валяются документы, касающиеся пропавшего Дурэ и покойных профессоров Саша и Вердигри. Должно быть, я задремал от обилия данных или обилия гашиша – не могу вспомнить точно.
Я собрался было позвать своего слугу Топола, как вдруг вспомнил, что он три недели назад поймал спиной пулю на платформе южного направления сербской железнодорожной станции (видите, никаких серебряных портсигаров). Я глубоко вздохнул. Мне очень не хватало старого Топола, и его гибель поставила меня перед прискорбной необходимостью поиска нового камердинера. Я достал из жилетного кармана самовыдвигающийся карандаш и накорябал на манжете «Нужна помощь» – эдакий aide memoir[11]. Будем надеяться, моя прачка не решит, что это отчаянная мольба похищенной наследницы, спрятавшей послание на моем вечернем платье.
Камердинер – это одна из привилегий работы, хотя Джошуа Рейнолдс, похоже, особо не торопился обеспечить меня новой прислугой. Если ситуация не изменится к лучшему, я окажусь лицом к лицу с пугающей перспективой заставить Далилу полоскать мое исподнее.
Готовясь к походу в турецкие бани, я принял ванну и послал одному из своих приятелей записку, в которой изъявлял желание, чтобы он присоединился ко мне. Вышеозначенный приятель – невероятно красивый и неизменно веселый молодой человек по имени Кристофер Чудоу. Взглянув на него, вы бы наверняка решили, что он – один из тех людей, что путешествуют по миру в морских бушлатах и обзаводятся полуостровами, названными в их честь. На самом же деле он был одним из самых известных портретистов Англии и обладал, по общему мнению, невероятным терпением и изысканностью мазка. Он не был рожден в достатке – он сам заработал свое состояние (только представьте!), а бездна, что пролегала между нашими финансовыми положениями, привела к чему-то вроде тлеющей обиды, которая, как известно, лишь подогревает крепкую дружбу. Из-за своего нынешнего положения он оброс множеством связей, и я решил, что он может знать что-то о моих пропавших профессорах.
Летний день был ярок как факел и отупляюще влажен. Я с трудом заметил атмосферную разницу между экстерьером и интерьером бань на Уигмор-стрит, где я через некоторое время и оказался.
Белобрысый и восторженный, как щенок Лабрадора, Кристофер Чудоу выскочил из клубов пара и в знак приязни треснул меня по спине.
– Бокс, старина! Как ты? Я бы сказал, что ты чрезмерно отощал. Ты ешь нормально?
Я уселся на теплый мрамор неподалеку.
– Ты не первый интересуешься.
Кристофер вытянул перед собой длинные ноги, и белое полотенце аккуратно натянулось вокруг талии, как отглаженная скатерть.
– Тут есть чай? – закричал он, приглаживая локон мокрых светлых волос. – Чаю мне.
Его лицо уже начало краснеть от пара – он щелкнул пальцами с уверенностью прирожденного капитана команды и сел, подогнув одну ногу, массивный и внушительный, как Марс Веласкеса (куда-то сунувший свой шлем). Рядом с его фигурой моя смотрелась исключительно чахло.
Мы пили из маленьких чашек сладко пахнущий чай, принесенный нам огромным турком, и весело общались (или попросту сплетничали, если вам угодно) о напыщенных и бесталанных художниках, которых ценили выше нас. Лишь иногда для разнообразия мы разносили в пух и прах чью-нибудь репутацию.
– Кстати, – вдруг сказал Чудоу. – У меня будет прием. Или бал, выражаясь высокопарно. В честь возвращения Персефоны, богини лета. Может, придешь? Или ты нарасхват?
– Я собираю приглашения на каминной полке, за бюстом покойной Королевы. И, боюсь, вскоре Ее Величество свалится в камин. Но я никогда не пропускал ни один из твоих приемов, Кристофер. Надеюсь, там будет буйство плоти?
– Я на это очень рассчитываю. Может, приглашу парочку барышень из своего класса.
– Класса?
– Я разве тебе не говорил? Я веду уроки для дам в одном из институтов механики в Челси. Еженедельно. От меня не требуется никаких усилий – выгода меж тем наличествует Может, тебе стоит сделать то же самое?
Я откинулся назад и оперся на ладони.
– Выгода, говоришь? Дай угадаю, – задумчиво сказал я. – Во-первых, хм, да, это позволяет тебе регулярно общаться с той породой ленивых богачей, которые могут заказать тебе картины.
