Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
– Думаешь, проскочит?
– Да ну! Он же тебе еще и спасибо скажет! Голову даю на отсечение – этот Теребенников потому и на открытие выставки не пришел, что двух слов связать не может. Стесняется, как пить дать.
Рита в последний раз посмотрела на часы, подумала и согласилась. Вечером на последней полосе нашего еженедельника можно было лицезреть довольно милый материалец о необычном увлечении «…нашего земляка, Владимира Ивановича Теребенникова. Говорят, что коллекционером стать нельзя, им можно только родиться. По словам самого Владимира Ивановича, благодаря систематической, серьезной, глубокой работе с коллекцией у него появилась потребность не просто украшать чайниками интерьер своей квартиры, но и как можно больше узнавать об истории этого непритязательного на первый взгляд предмета. Владимир Иванович говорит, что искренне влюблен в свою коллекцию. Гордо демонстрируя свежий трофей своим знакомым, он испытывает настоящую эйфорию. Коллекционирование – это настоящий духовный интерес, высшая степень поклонения красоте, которой человеку не хватает в жизни, считает коллекционер Теребенников».
– Ну и что? – быстро спросила Рита.
Откровенно говоря, я, прокрутив в памяти ту публикацию, тоже не увидел в ней ничего криминального, а уж тем более такого, за что девушку можно выгонять с работы.
– Что такого особенного произошло? Обычная статья, сюжет, милое домашнее увлечение, людям нравится… – пробормотала Рита.
– «Людям нравится»! – передразнила ее Натка. – Шеф сегодня аж папками в меня швырялся – вот как ему понравилось! Знаешь, что произошло?! Спозаранку, прямо в семь утра, на студию заявилась жена этого В.И. Теребенникова и потребовала найти управу на мужа. Орет, ногами топает, в общем, бабий бунт! Шеф ничего не понял, спрашивает: «В чем дело, гражданка?» А она кричит: «Он, гад такой, тридцать лет со мной прожил и все это время притворялся глухонемым, а как репортеры эту его чертову коллекцию описывать приехали, так сразу заговорил, интервью дал!» Что тут началось – ты не представляешь! Ваську на ковер вызвали, мне форменный допрос устроили! Тебя требуют – тебя нету! Пока они там разбирались что к чему – я думала, у шефа инфаркт случится!
Рита открыла рот, да так и осталась сидеть. Я просто воочию видел, как сердце у девчонки покрывается ледяной корочкой страха.
– Вот это да! – прошептала она прыгающими губами. – Это же надо так влипнуть! И в который раз! Теперь прямо хоть на практику не ходи – «неуд» поставят, на сей раз уже точно!
– Почему на сей раз точно? – поинтересовался я. В первый раз за все время.
– Потому что «последнее предупреждение» ей уже делали, – ответила за Риту Натка.
Как она рассказала мне впоследствии, на самом деле практикантка Рита Мурашко вовсе не была плохим или нерадивым журналистом. Наоборот, она очень старалась! Но черт его знает, почему все ее старания так часто приводили к обратному результату. Конечно, многое можно списать на неопытность (Мурашко закончила только первый курс журфака), но еще больше начинающей корреспондентке мешали волнение или то, что в кругах творческой интеллигенции называется «мандраж». Из-за него-то бедняга имела несчастье раз за разом прокалываться на совершенно смехотворных вещах.
– Марго! Бери фотографа и срочно дуй в колхоз имени Ильича! – приказывал ей наш выпускающий редактор, разгоняя рукой клубы дыма от папирос, которые он курил одну за другой. – Там наши агрономы-новаторы какой-то новый вид селекции открыли – картофель выращивают круглогодично прямо в подвале, по два урожая в год снимают. Полтора часа тебе на все про все – и чтобы вечером статья об этом была уже готова!
Рита бежала искать Ваську Отойди-не-Отсвечивай, хватала диктофон, прыгала в разбитый редакционный «уазик», тряслась по болотистой местности в забытый богом и людьми колхоз, находила новаторов, брала интервью и… неизбежно портила прекрасный материал какой-нибудь своей нелепой фразой.
«Дан старт подземному размножению картошки!» – писала она в номер, и корректоры лежали на столах от смеха, а лысина редактора покрывалась крупными бисеринками пота.
– Мичурин из тебя не вышел, подруга, – говорил на следующий день шеф-редактор, закуривая очередную папиросу. – Ладно. Попробуй на собачках. В окрестностях города много бродячих псов появилось, есть даже случаи нападения на людей. Сделай проблемный материал.
Рита рыскала по подворотням, выискивала для фото на первую полосу особенно колоритных псов, больше похожих на волков-мутантов, дозванивалась до ветеринарной службы, тщательно записывала все, что ей там говорили, и… снова становилась посмешищем своего коллектива, начиная репортаж бодрой фразой:
«Если вам нанесла покус известная собака, то беспокоиться не стоит, а вот если неизвестная…»
– Деточка, вот уж не думала, что надо знакомиться с каждой собакой… – невинно округляя плутоватые глаза, удивлялась наша корректор, сорокапятилетняя плоскогрудая Алла, никогда не упускавшая случая выставить Риту круглой дурой – по той простой причине, что этой Мурашко было двадцать два года, а не сорок пять, за то, что у нее были красивые круглые колени, высокая грудь, маленький задорный носик и, несмотря на полноту, мужчины считали ее в общем-то вполне хорошенькой.
Все – кроме шефа. Наш шеф, тайный алкоголик и явный женоненавистник, как думала про него вся женская часть редакции, буквально на прошлой неделе вызвал Риту в свой кабинет и, не поздоровавшись и не предложив даже присесть, сказал буквально следующее:
– Еще одна такая выходка, моя дорогая, и я буду вынужден просить вас поискать себе другое место, где вы можете практиковаться. Причем желательно как можно дальше от средств массовой информации.
Но обо всем этом я узнал от Натки чуть позже, а пока, глядя на Ритины прыгающие губы и румяные щеки, на которых блестели дорожки слез, просто пожалел девчонку. В конце концов, все мы тоже не сразу стали рысаками, и моя журналистская юность тоже когда-то была украшена подобными нелепостями.
– Ей сейчас к шефу? – спросил я у Натки, подбородком указав на рыдающую Риту.
– Да. Сказал – немедленно выньте мне ее и положьте. Рыком рычал.
Толстушка заревела еще громче. Поток слез на глазах превращался в водопад и шуму от нее производил примерно столько же.
– Ладно, пошли. – Я встал сам и заставил подняться толстушку, которая немедленно стала смотреть на меня как на сошедшего с небес спасителя приговоренных к расстрелу практиканток. – Только одно условие: не реветь и молчать. От бабьих слез шеф сразу впадает в неистовство, а если ты еще и оправдываться начнешь… Тогда я вообще ни за что не ручаюсь.
Ну, в общем, я ее отмолил. «Под свою ответственность». Воспользовавшись личным обаянием, которого – чего уж тут скромничать и отворачиваться к стене, застенчиво ковыряя пальчиком известку, – у меня всегда полны закрома. Ну вот таким я уродился на свет – высоким-красивым-длинноногим-политически грамотным молодым человеком с искренней улыбкой во всю ширь и таким же искренним желанием, чтобы у всех все было хорошо.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
