Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Да, поесть много и вкусно Мухины — Шнайдеры любили. К счастью, эта любовь снабдила их только здоровым цветом лица, а исключительная живость характеров сжигала все лишние калории. В итоге все семейство вид имело поджарый, стройный и весьма симпатичный… Лена любила бывать в этой семье, в которой напрочь отсутствовали ссоры и дрязги, а вещи назывались своими именами.
Саша, белобрысый и голубоглазый, под два метра ростом добродушный немец, появился в Привольном за год до Лены. Он успешно окончил торговый институт и на сей момент имел в поселке два магазина и десяток киосков.
Многих поселковых невест на выданье он очаровал мгновенно, но в жены выбрал Верку Мухину — девицу, может быть, и не самую красивую, но высокую, себе под стать, с острым языком и неуемной энергией, которую он быстро научился укрощать и использовать в сугубо мирных целях.
Полгода ухаживаний вылились в грандиозную, даже по поселковым меркам, свадьбу. Целую неделю почти триста человек ели, пили, пели под аккомпанемент шести баянов и гармошки, основательно подорвав тем самым трудовые показатели не только в поселке, но и в районе, Выйдя замуж, Верка расцвела в одночасье. Необычайно похорошевшая, она светилась от счастья. Оно нет-нет-да и переплескивало через край, и тогда, сидя на заветном «лежачке», она приоткрывала завесы над некоторыми тайнами своей семейной жизни. По ее словам, отношения молодых в спальне были восхитительны. Флегматичный Санек в постели показывал такие чудеса мужской доблести, что снискал неувядаемую любовь и нежность молодой жены.
— Знаешь, он меня по руке гладит, а я уже готова с ним хоть посреди улицы лечь. — Глядя на Лену затуманенным взором, Верка смущенно улыбалась. — В самые острые моменты, понимаешь какие, с головой в подушку зарываюсь, а однажды так заорала — всех кур переполошила в курятнике. Смотрю утром, маманя меня так пристально, так осторожно осматривает: вдруг Санька меня по ночам лупцует. И смех, и грех! — Она перевела дух. — А у меня синяки только вот где! — И Верка горделиво распахнула блузку.
Чуть повыше кружевного края лифчика на пышной груди красовался внушительный багровый синяк, оставленный в запале губами молодого мужа…
Лена в душе немного завидовала подружке. Все воспоминания о Сергее и проведенных с ним недолгих днях и ночах заканчивались одним: перед глазами вставала черная яма, куда опускают обитый красным гроб, и салют из автоматов. А затем ее поглотила черная пустота и продержала на больничной койке более месяца. Нервное потрясение, пережитое во время похорон мужа, порой давало о себе знать чрезмерной усталостью, сухостью во рту и тошнотой.
Но самое удивительное — за все четыре года, прошедшие с того страшного дня, Сережа ни разу ей не приснился. А в воспоминаниях лицо его как бы постепенно смазывалось, затушевывалось. Лена стала забывать его голос, а ведь в первое время в каждом молодом статном мужчине она видела мужа, порой пугалась до слез, когда что-то знакомое чудилось ей вдруг в повороте головы, развороте плеч или походке. Каждый вечер, ложась спать, она смотрела на огромную цветную фотографию, которую ей сделали в лаборатории газеты. Отец снял их на Красной площади в день, когда Сереже вручили звездочку Героя.
На снимке осенний ветер растрепал им волосы. Обнявшись, они от души смеются. Безоглядное счастье на собственном лице, ушедшее вместе с любимым, вызывало у Лены страшную горечь.
Поначалу мать и бабушка попрятали все фотографии Сережи, поскольку каждый взгляд на них вызывал у Лены припадок отчаяния. Плакать она больше не могла, а только, обхватив голову руками, глухо стонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Эту самую удачную их фотографию она повесила в новом доме, и никто пока ее не видел, даже Верка.
Громкий смех Верки отвлек Лену от грустных размышлений.
— Гы что, подруга, задумалась? Смотри, ложкой в ухо попадешь! Жалеешь, что в трудовой лагерь не поедем, так нам же лучше: в отпуск раньше отпустят.
— Неужели Киселев вам замену нашел? — Любовь Степановна придвинула поближе к ним блюдо с пирогами. — И очень хорошо, а то слыханное ли дело, каждое лето в тайге пропадать? Другие к морю едут. Сам небось в прошлом году в Болгарию мотался, а девчонок на съедение комарам да паутам[2]отправляет!
— Успокойся, мама! — Вера откусила пирожок. — Мы с Еленой самые незаменимые и, если страна призовет, не задумываясь отдадим за нее свои молодые жизни!
— Хватит языком чесать, Веруха. — Семен Яковлевич откинулся на спинку стула. — По глазам вижу, что не терпится новостями поделиться.
— Да новости одни и те же. — Дочь махнула рукой. — Был сегодня наш Николя в конторе новый директор местную знать собирал на раздолбон. Ну, наш-то да главврач больше помалкивали, до школы и больницы этот тип обещал только через неделю добраться, а по всем службам прошелся горячим утюгом. — Вера отхлебнула чаю. — Досталось и поселковому совету, и коммунальщикам… Представляешь, мама, — она весело посмотрела на мать, — теперь будешь не просто нашу Рамону за ворота выгонять, а провожать до стада да еще в ведерочко совочком ее лепешки подбирать. А то, как выразился уважаемый товарищ Пришибеев, весь поселок заср…
Наши «мамки» чуть со стульев не попадали. Воображаю их с ведерками и совками, подбирающими теплое коровье дерьмо! — Верка согнулась от смеха. — Это Зое Викторовне-то, с ее животом, каждое утро поклоны отбивать! А может, все и к лучшему, от такого довеска поскорее избавится. — Она оглядела молча слушающих ее родственников. — Если верить Киселю, новый директор хуже Пиночета. Правда, с одной стороны, Фаине комплиментов наговорил, хотя она и соврет — недорого возьмет, а с другой — Зотову из поссовета поставил на выстойку и чистил так, что она даже слова в защиту не успела сказать, посадил на место, как последнюю двоечницу.
— Допустим, не все так плохо, как вы представляете, — включился в разговор Мухин-старший, подливая себе чайку. — Я на совещании тоже был, и Алексей Михайлович мне понравился. За короткий срок он о проблемах поселка больше узнал, чем ваша Зотова и поселковые начальники, вместе взятые. А Зотиха отделалась малой кровью. Я бы за ту грязь и хлам, что около домов лежит и по всему поселку валяется, давно бы ей под зад коленом дал и не поглядел бы, что женщина. Сроду их на месте не найдешь. За паршивой бумажкой неделю ходить приходится! — Семен Яковлевич сердито пристукнул по столу кулаком. — Они большие любительницы по Сашкиным ларькам рейды проводить, а наши предписания не выполняются: дворы захламлены, в палисадниках все цветы повывели, завалили брусом, досками, кирпичом. Не дай бог пожар, да еще с ветром, полпоселка махом выгорит!..
— Папуля оседлал любимого конька. — Вера, ища сочувствия, повернулась к Лене. — Хлебом не корми, дай позаниматься пожарной пропагандой! — И тут же обхватила отца за шею, заглянула в лицо. — Лучше скажи, какой этот директор из себя, говорят, — она многозначительно покосилась на подругу, — ладный да видный?
— Верка, постыдись, — сурово одернула ее мать, — замужем, поди!
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
