— Я ничего сама не делала! Только Звездочку запрягла. А Звездочка не подпускает конюха, от него воняет. А можно я ему отрублю голову? Он плохо на меня смотрел!
— Если всем слугам рубить головы, так можно и без слуг остаться. Прикажу его выпороть, что бы лучше за лошадями смотрел, а не на свою госпожу, — ответил Тыгын, радуясь, что тема замужества заглохла.
Во дворе дома был накрыт дастархан, суетились повара. Слуга подал Тойону чорон с кумысом. Как и полагается, старик плеснул немного кумыса в очаг, духам огня, потом сел за дастархан и произнес: "Слава Высокому небу Тэнгри и Отцу-основателю", что было знаком начала ужина. Ужинали по-простому, без особенных разносолов.
Кумыс, к которому были изюм, орехи, сушеный творог и баурсаки. Сразу же на столе оказались казы, шужук, жал, жай, сурет-ет, карта, бауыр-куйрык, табананы и салат из редьки. Затем подали куырдак, за ним самсу. Это все запили кумысом, за которым вынесли охлажденную дыню с фруктовым сиропом.
Тойон громко рыгнул, показывая всем, что ужин закончен, народ засуетился, выбираясь из-за дастархана.
Ещё один день прошел не зря.
Утром, после легкого завтрака, Урюнг Тыгын вызвал своего верного десятника Кривого Бэргэна и сказал ему:
— Мне сегодня плохой сон был. Завтра выезжать, а неспокойно на душе. Я сегодня в городской Управе, говорить буду. Потом к Старухам пойду. Скажи Ильясу, пусть приготовит дары. И ещё. Мы поедем через земли Серой Лисы и Чёрного Медведя. Ты знаешь. Пусть Ильяс упакует для них какие-нибудь знаки уважения, но я не хочу их видеть. Ты отправил Мичила и остальных?
— Бикташ уже уехал, остальные нет.
— Тогда задержи их. Скажи, что до земель Серой Лисы мы пойдем дорогой Отца, да пребудет с ним слава. Потом караван пойдет дальше, а мы свернём в сторону от аулов. Так же пройдем по земле Чёрного Медведя. Пусть Талгат выезжает вперед, выберет дорогу, и разгонят всяких бродяг. Мичил и Айдар пойдут с караваном. И отправишь завтра Тойонам подарки, пусть скажут, что я спешу в Урун-Хая, и не могу почтить их своим присутствием. Всё, иди.
— Хорошо, господин. — Бэргэн поклонился и вышел из комнаты.
Первым делом надо проверить, как его родня собирается в дорогу. Тыгын прошел на женскую половину, где стоял гвалт, ругань и суета. И это всего-то две младшие жены и одна внучка. Хорошо, что старших жён оставил в улусе, иначе в дорогу не собрались бы никогда.
Тыгын поморщился, постоял, плюнул и пошел дальше. Однако, пройдя несколько шагов, вернулся. Он внезапно почувствовал желание. Зашёл к женщинам, взял за руку младшую жену, молодую и худенькую Дильбэр и повел в одну из спален. Не раздевая жену, задрал подол её халата и овладел ею. Она заплакала. "Опять плачет", — подумал Тыгын, — "надо будет подарить её кому-нибудь". Дильбэр он взял в жёны три луны назад, из одного из дальних наслегов[9], и она до сих пор не привыкла к жизни в городском доме Тыгына, и каждый раз тихо плакала, когда Тыгын входил к ней. Возможно, её обижали другие жены, но это никого не волновало. Тойон вышел во двор, и не заметил, как другая младшая жена, широкобедрая Айбану, закусила нижнюю губу и на глазах у нее блеснули слезы.
Тойон прошелся по двору, среди суеты нашел Ильяса, хранителя амбаров. Возле повозок тот раздавал указания, народ подбегал, убегал, что-то тащили, что-то паковали, увязывали тюки, работа кипела.
— Ильяс, тебе Бэргэн все сказал?
— Да, господин.
— Тогда вот что. Моих жён и родню погрузишь в кибитки и отправишь большим караваном по дороге. А я с Бэргэном и Сайнарой пойду другим путем. Приготовь все на вьюках, без кибиток. И найди мне двух девок покрасивее, в прислугу. Дашь со мной народу, сколько надо, самых верных выберешь. Ты останешься в городе.
— Слушаюсь, господин.
— Подарки Старухам отправишь, как будут готовы, сразу к Храму, пусть меня ждут. Я позже там буду.
— Слушаюсь, тойон.
Солнце уже показалось над вторым куполом храма Тэнгри, осветило двор Пора выезжать в управу, на малый муннях тойонов.
Тыгын прошел к конюшне. Здесь суеты не было. К Тыгыну подбежал конюший, склонился в поклоне, доложил, что все лошади здоровы. Тыгын с размаху ударил его камчой по спине, разодрав ватный халат. Конюший взвыл:
— В чем я провинился, о Пресветлый Тойон?
— В том, что конюхи распустились и предаются праздности. Вчера Сайнара-хотун[10]жаловалась, что твои работники глазеют на неё с бесстыдством. Поэтому ты сейчас найдешь того наглеца и дашь ему пять плетей за то, что он пялился на неё, и ещё пять за то, что пока он глазел на госпожу, он не смотрел за конями! Отправишь его в дальний наслег, пусть собирает кизяк и любуется на коров. В следующий раз я прикажу выпороть не только всех конюхов, но и тебя! Иди, прикажи, пусть седлают Сокола.
Тыгын ещё раз несильно хлестнул его, показывая, что не сердится и прошел дальше в конюшню. Проверил на выбор трех лошадей, остался доволен. Конюший своё дело знает, но пороть всё равно надо. Стоит только недосмотреть, как погубят всех коней.
Сокол, любимый жеребец Тойона уже был осёдлан и стоял, перебирая стройными ногами. Тыгын вскочил на него, проехался по двору. Показал Бэргэну растопыренную ладонь и махнул рукой. Пятерка стражи сразу заняла место за Тыгыном и они выехали за ворота.
Тем временем внучка тойона раздала указания служанкам, что и как паковать, какие наряды брать, вышла на крыльцо дома, посмотреть на порку конюха — какое-никакое развлечение, в этой скукотище городской жизни. Нечасто дед порол слуг, посмотреть стоило. Тем более что пороли недоумка, который недавно пялился на нее, как на простую девку. Впрочем, ничего интересного не случилось. Сайнара же думала о другом. Завтра они поедут в степь. А урок никто не отменял, надо идти учить, иначе дед будет ругаться. А может и плёткой отходить. Строгий дед, но добрый.
Тойон прибыл на муннях[11], собрание тойонов, вовремя. Ещё даже не все собрались. В зале, украшенным бунчуками семи Старших родов, коврами и шёлковыми яркими занавесями, тойоны раз в шесть лун, как и завещал Отец-основатель, для того чтобы выслушать градоначальника и решить спорные вопросы. Присутствие на этих собраниях было необязательным. Есть вопросы — приезжай, нет вопросов — приезжай, выпьем кумыса и бузы, похвастаемся друг перед другом. Не хочешь приезжать — не приезжай, но на тебя могут посмотреть косо.
Прибыли только пять тойонов, ввалились в зал, громко и уважительно приветствуя друг друга, стали рассаживаться за круглым массивным столом, стоящим на низеньких резных ножках. Круглый стол — это тоже от Отца-основателя пошло, да пребудет с ним слава. Тойоны Старших родов равны между собой, и каждый из них ревностно следил за тем, чтобы никто не забрал себе влияния больше, чем другие.
