ГЛАВА 3
Свет в Майами такой же необыкновенный и в своем роде уникальный, как в Риме; его прозрачность позволяла почувствовать пространство и ощутить волнение, позволявшее тем, кому хватит таланта, передать этот свет на холсте. Лучшее в Майами освещение бывает утром, как почти везде в тропиках. Солнце поднимается над горизонтом, цвета бледнеют, и жара вступает в свои права.
В то утро в аэропорту Майами Интернэшнл лучший свет постепенно рассеивался, становилось жарко. Серебристого цвета правительственный реактивный самолет, прокатившись по полю, резко остановился в секторе частной авиации гигантского аэропорта.
Небольшая толпа устремилась вперед, завидев быстро спускавшегося по трапу высокого человека в бело-голубой рубашке с открытым воротом и короткими рукавами. Четверо из встречавших были в облачении священников. Трое пришли в деловых костюмах. У большей части остальных в руках были фотоаппараты, поскольку появление Кокаинового кардинала всегда означало сенсацию.
Он обладал врожденным чувством времени, или, может, ему просто везло. Турбины еще вращались, постепенно затихая, а первый грузовик уже подъехал, вырулив из-за угла ближайшего ангара в сопровождении еще двух машин, следовавших сразу за ним. За минуту группа мужчин и женщин с автоматами в руках и аббревиатурой DEA[6]на спинах темно-синих рубашек окружила самолет, важно изображая из себя пехоту.
Наблюдая за происходящим с края толпы, я почти физически ощутил, как фотокамеры задрожали от волнения.
— Шоу-бизнес, — проворчал стоявший рядом со мной Том Слейд.
— Pero cono, que cojones,[7]— сказал Педро Бенес, стоявший с другого боку. — Этот священник носится по Карибам словно пылесос, собирая столько дерьма, что кайфа хватило бы всем жителям нескольких крупных городов. Удивительно, почему он до сих пор жив. Как у него хватает духу появляться здесь? Cono.
Кокаиновый кардинал и начальник бригады DEA, старые союзники, мило беседовали, а агенты поднялись на борт и принялись по цепочке передавать друг другу черные пластиковые мешки, тщательно упакованные коробки и чемоданы. Вместе с грузом вынесли и белую гипсовую статую больше метра высотой. Сотрудники аккуратно складывали груз на бетонированную площадку, так, чтобы он эффектно смотрелся перед камерами.
— Еще раз хочу передать поздравления и протянуть руку помощи жителям Соединенных Штатов от братьев с Карибских островов, — произнес кардинал, забравшись на упаковочную клеть. — Перед вами кокаин. Не тонны кокаина, которые еще остаются за пределами этой площадки, но как минимум пятьдесят килограммов. Он был конфискован островитянами и их властями, чьи граждане заражены этой раковой опухолью и намерены бороться с ней. Мы говорим по-испански, по-английски, по-креольски и по-французски, у нас разные имена, но все мы молимся Господу и гордимся нашими странами, нашими культурами. Контрабандисты, продолжающие использовать Карибские острова как удобный перевалочный пункт для перелетов из Южной Америки, должны знать, что рискуют. Опасность — вот вызов, который бросают им добропорядочные граждане, не желающие терпеть преступников, распространяющих среди них эту отраву.
Из толпы послышался крик репортера:
— Это ваш четвертый приезд за полгода с… гм… грузом. Теперь вам удается быстрей его найти или просто его стало больше?
— Все больше и больше людей обращается к священникам и полиции, чтобы сообщить имеющиеся у них сведения или подозрения. Не проходит и дня без новых конфискаций благодаря прихожанам, которые обнаруживают оставленные контрабандистами тайники, или благодаря полиции, которая конфискует героин у самих контрабандистов.
— Это правосудие членов «комитета бдительности»? — спросила тележурналистка, сосредоточив больше внимания на камере, чем на кардинале.
— Ни в коем случае. Это коллективный протест всех порядочных людей этого полушария. Жители Карибов знают, как преподать урок преступникам в Южной Америке, которые производят кокаин, и американцам из трущоб и загородных клубов, которые его потребляют. Это подарок жителей Карибов всем вам.
Другой репортер спросил:
— А все это законно? Привозить все это в… чье это? Кого-нибудь посадили в тюрьму? Разве это не свидетельствует…
— Экстраординарные времена требуют таких же экстраординарных мер, — ответил кардинал. — Хочу напомнить вам о встрече глав карибских государств прошлой осенью…
У края толпы со скрежетом остановился старый коричневый седан. На нем вполне могла красоваться надпись «Правительство США», сделанная яркой розовой краской на двери водителя. Из машины вышел высокий чернокожий человек и подошел к нам.
— Утро доброе.
— Привет, Энди, — сдержанно ответил я.
— Это уже становится традицией, а? — сказал чернокожий, указывая на властную фигуру перед микрофонами.
— Хороший человек, — сдержанно ответил я. Энди кивнул в сторону высокого худого мужчины, стоявшего рядом с ним. — Это Силван Уилсон из Вашингтона.
По словам Энди, эту шишку прислали, чтобы тот взял на себя руководство.
— Силван, это капитан Пол Лоренцо, Майами, отдел убийств. Пол и кардинал — старые знакомые.
— Да, мы это слышали. Приятно познакомиться, Пол.
Улыбка человека из Вашингтона была натянутой, как змеиная кожа. Сразу к делу, очень по-вашингтонски.
— Послушай, дружище, на этот раз мы хотели бы сами присмотреть за этим большим парнем. Прошел слух, ему грозит опасность, и мы решили, что лучше спрятать его где-нибудь, пока он не соберется домой.
— И даже не допросите его, чтобы узнать какими источниками он пользуется, а? — я пытался говорить с улыбкой, но оба мы чувствовали натянутость. — Целая сеть осведомителей благодаря одному католическому священнику. Какая удача! В вашингтонской конторе твое начальство в этом толк знает.
— Да ладно, приятель. Этот парень ходит по краю пропасти. Ему грозит опасность.
— Извини, не продается. Опасность была всегда. И мы всегда с этим справлялись. Справимся и на этот раз. Аминь.
Что еще я мог ответить? В напряженном молчании мы некоторое время наблюдали, как молодой священник передает гипсовую статую высокому кардиналу.
Напряжение разрядил Бенес:
— Рекламная пауза, — усмехнулся он.
Кардинал продемонстрировал статую.
— Это Nuestra Senora de la Montana,[8]ей молятся жители Перу, Эквадора и Колумбии. Ее очень любят. Но, — для большего эффекта он сделал паузу, — она была самым подлым образом осквернена.
