Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
Иногда обходится без «гм» и без «мамы». Мама, то есть я, стоит рядом и улыбается от радости быть Вариной мамой и вообще… Рядом с Вариным папой, забывающим ее представить хоть как-то.
Надо быть честной. Саша Виноградов называет меня порой «my wife» — обращаясь к иностранным официантам, не знающим ни одного языка. А у «my wife» в это время каждый раз сладостно замирает сердце, и она, эта ничья вайф, опускает глаза, чтобы ненароком они не задали лишнего вопроса, припирающего свободного человека к стенке.
— Так это он, ваш… муж хочет мальчика? — спросила меня Анна Васильевна.
— Ну да.
— Скажите ему или просто сами имейте в виду, что для этого надо иметь хотя бы один мужской ген — это раз. И как минимум одного живого сперматозоида — это два.
— Спасибо, — улыбнулась я.
Анна Васильевна, похоже, увидела мое растерзанное состояние и решила меня подбодрить.
— С другим попробуйте, — тоже улыбнулась Анна Васильевна.
Всю дорогу домой я пыталась представить себе этого другого, но дальше темных глаз Александра Виноградова, которые превращаются у «другого» в… допустим… светлые… я ничего не придумала.
Через год наших попыток Александр Виноградов стал делать кислое лицо, когда я пыталась заговорить о том, что «вообще-то мы опять пропустили те самые четыре дня…»
— Почему все беременеют просто так, залетают! А у тебя какие-то дни…
— Ну потому что…
Я попыталась, и очень глупо сделала, терпеливо объяснить мужчине биологию зачатия:
— Понимаешь, мужские клетки живут всего два дня. И яйцеклетка, готовая к оплодотворению, держится в таком состоянии тоже всего два дня…
— Ой, — сморщился Александр Виноградов, — как бы мне не стать… даже произносить не хочу кем… тьфу-тьфу-тьфу… от таких ваших разговоров!
И, наконец, настал день, когда после благополучно проведенного интимного мероприятия, удовлетворенный Александр Виноградов вдруг сказал:
— Я сейчас деньги получу — наличку… Которые мне никак не отдавали — помнишь, еще в прошлом году брал у меня Лёха, из Питера… Вот, можешь взять сколько надо и журнал свой открывать. Ты же все хотела…
— Как журнал… А ребенок?
— Который из них? — Александр Виноградов смотрел на меня со своей самой страшной улыбкой.
— Тот, которого мы хотели родить. Я ведь ходила сейчас на рентген…
— Ты же сказала, что в этот раз не очень больно было.
— Не очень. И у меня оказались всё в порядке. И наладился гормональный фон…
— Ну и славно. В конце концов, журнал не помешает тебе рожать.
— Как не помешает?! Если я займусь журналом — это же исключено!
— Ну исключено, так исключено, — снова улыбнулся он.
— Саша… Ты что, не хочешь больше ребенка?
Я прекрасно понимаю, что это изначально проигрышная позиция по отношению к мужчине, количество мужских генов которого вызывает сомнение даже у районного гинеколога.
Саша Виноградов тяжело вздохнул.
— Хочу. Двоих, троих, четверых…
— Всех — от одной женщины? От меня, да?
— М-м-м… не припирай меня к стенке, Воскобойникова. Со мной так не получится. Даже у тебя.
— Саша…
— Родинку вот эту надо тебе удалить. Некрасиво.
* * *
— Лен! Воскобойникова! К Харитонычу! Вера Петровна просила тебя найти!
Люда могла бы орать и потише. Хотя она часто служит рупором у секретарши Харитоныча, важной советской секретарши Веры Петровны, давно уже привыкшей суетливые функции перекладывать на всех желающих, в основном новеньких. Людин громовой голос с украинской грудной волной, рождающейся в недрах колоссального бюста, слышен был до первого этажа. Что меня искать — я сижу за своим столом и пишу слово за словом, скучно и правильно. Слова по порядку, минимум вводных слов, нейтральный тон, в предложении не более девяти слов. Образцовый стиль.
Я дописала строчку и спокойно отправилась к Харитонычу. За несколько лет работы в ТАСС Харитоныч ругал меня, кажется, один раз — когда я с недолеченной простудой вышла на работу. Харитоныч — однокурсник и друг моего отца. Но главное он — тот самый блат, по которому я попала на работу в ТАСС. С первого дня он меня опекал, больше, чем надо, хвалил, определял мне самые интересные темы и хорошие премии к праздникам. Я с легким сердцем вошла к нему в кабинет.
— Добрый день, Николай Харитоныч!
— Присаживайся, Воскобойникова!
Я внимательно взглянула на него и осталась стоять.
— Я слушаю вас.
— Да нет, это я вас слушаю! Воскобойникова!.. — он крякнул, прокашлялся, поерзал и сказал другим тоном. — Ладно, садись поближе. И скажи мне, старому дураку, что такое «русский размер»? Это что — очень большой размер? Или какой-то не такой, как у всех?
— Это… — Я поняла, наконец, причину ярости Харитоныча. Статья про Женю Локтева. В мужском журнале.
— Не надо! Ничего не говори! Это — порнографический журнал! Где печатаются мои журналисты и гордо подписываются «собкор ТАСС». Надо же — собкор ТАССа и порножурнальчика одновременно!!!
— Николай Харитонович…
— Не надо! Не надо! Мне уже позвонили, сказали!.. Я понимаю, если бы кто-то еще… Но — ты? Я что, для этого тебя столько лет тащил? Чтобы ты позорила, поганила, можно сказать…
Мне вдруг стало душно. Душно и плохо. И ничего больше не надо.
— Я пойду, Николай Харитоныч.
— Куда это ты пойдешь? Ты пойдешь тогда, когда я тебя… Да ты что же, решила, что тебе все можно?..
Мне показалось — что-то горячее разлилось у меня на одном виске, плавно перетекло на лоб и стало опускаться на другой висок, больно давя при этом на глаза.
— Я, наверно, вообще пойду.
— Ой, смотрите-ка!.. Думаешь, держать стану? Да иди ты ради бога! Иди! На постоянную работу в «Русский размер», что ли?
— Я вообще работать не хочу больше. Я замуж выхожу.
— Здрассьте, нате вам… Ты… ты подожди… Лена!.. Ну ладно, погорячились… При чем тут замуж? Выходи ради бога… А за кого ты выходишь?
Я знала, что нельзя так уходить. Но ушла, потому что мне стало совсем плохо и нечем дышать. Я подумала, что надо, наверно, пойти сдать кровь или сделать какой-то анализ головы, что ли… Томографию или как это называется… Потому что мне уже второй раз так плохо становится в душном помещении. Раз я не беременна — а я, увы, точно не беременна, — то, значит, я чем-то больна.
— Саша, я уволилась с работы, — сообщила я вечером по телефону Александру Виноградову, с которым, как обычно, мы встречались по вдохновению.
В основном, по его вдохновению, разумеется. То два раза в неделю, то уезжали на выходные на дачу, то жили по три дня у него в Митино. Сейчас он, видимо, только пришел домой — к себе, открыл бутылку ледяного пива, разодрал пакетик с сушеными кальмарами, похожими на вонючие соленые тряпочки, которые завалились под раковину и там высохли… Саша набрал полную горсть тряпочек, поднес ко рту запотевшую бутылку, открыл рот… А тут — я.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
