В РАЦ набрали лучших, тщательно отобранных людей, а центр наделили независимостью от всех сборщиков разведданных, которые давно окрестили агентствами из трех букв: ЦРУ, АНБ,[10]НАГ,[11]ФБР и УНР.[12]Коллектив получился смешанным: из заслуженных ветеранов, которые пришли из других ведомств, и только-только вступающей на карьерную стезю талантливой молодежи. Робинсон и группа ключевых сенаторов и представителей обеих партий убедили президента назначить главой нового агентства Сола Рубенштейна, однако шестидесятивосьмилетний политик вначале отказался. И лишь убедившись, что все правовые и бюджетные вопросы решены в его пользу, занялся выбором резиденции новой организации.
Еще тридцать лет назад во время коктейля на крыше только что открывшегося Центра сценических искусств Джона Кеннеди[13]он залюбовался комплексом старых зданий на берегу Потомака. Они располагались напротив Госдепартамента в той части города, которая носит название «Туманное дно». Нейви-Хилл был первым пристанищем военно-морской обсерватории. Когда в девятнадцатом веке обсерватория переехала, хозяином холма стало Управление медико-санитарной службы ВМС. Формально оно до сих пор занимало это место, но с началом Второй мировой войны несколько зданий опустело, и в них вселилась первая настоящая разведывательная организация – Управление стратегических служб.[14]
Сол Рубенштейн настоял, чтобы его новому агентству отвели десять акров земли. А сам занял кабинет на первом этаже, в котором в 1942 году работал первый директор управления Уильям Джозеф Донован[15]по прозвищу Дикий Билл. Первый заместитель Рубенштейна Расти Макинтайр получил кабинет по соседству с шефом. Обоим нравился вид на реку, открывающийся из их окон, но оба проводили много времени, обходя здания РАЦ, которые называли «своим маленьким городком».
Макинтайр стал первым сотрудником, которого Рубенштейн взял на работу в свою новую организацию. Когда седовласый отставной посол переманил его из министерства обороны, он прокомментировал это так: «У вас репутация человека, который умеет разгребать дерьмо и при этом не боится кого-то замарать». Макинтайр изо всех сил старался соответствовать этому мнению о себе. К тому же и сенатор Робинсон недвусмысленно намекнул Рубенштейну, что он отличная кандидатура.
– Извините, мистер Макинтайр, что натравила на вас Дебби, – начала Сьюзан Коннор. – Я понимаю, что вы очень заняты из-за взрывов в Бахрейне. Но вы сами говорили, если возникнет необходимость… – Она, явно нервничая, пересекла просторный кабинет, села на край дивана. На высоком лбу блестели капельки пота.
– Расти. Мистером Макинтайром называли моего покойного отца, – подбодрил заместитель директора симпатичную двадцатитрехлетнюю афроамериканку. И сам опустился в стоящее у окна обитое тисненой кожей кресло. – Я говорил, что, если возникнет необходимость встретиться со мной в любое время дня или ночи, я вас приму. Ну, так в чем дело?
– Помните, сэр, вы нам рассказывали, что разведка – это в буквальном смысле слова поиск иголок в стоге сена? И хитрость заключается в том, чтобы обнаружить нужный стог – такой, в котором на первый взгляд не должно быть никаких иголок. – Казалось, она декламировала наизусть стихотворение.
– Пожалуй, я мог сказать нечто в этом роде, – улыбнулся Макинтайр, удивляясь, что слышит свои слова из уст другого человека, и радуясь, что они произвели впечатление хотя бы на одного слушателя. – Надо понимать, Сьюзан, что вы наткнулись на интересный стог?
«Черт побери, – подумал он про себя, – какое же задание у этой Коннор? Ас-Сауды? Нет, – мысленно поправился он, – военный потенциал Исламии».
– Не исключено, сэр. А может быть, на интересную иголку. – Девушка почувствовала себя свободнее: ее воодушевляло то, что она собиралась сообщить. – Сегодня утром я заинтересовалась сообщением «пятьсот пять». – «Пятьсот пять» было серией документов, которые распространяло Агентство национальной безопасности с центром электронного прослушивания в Форт-Мид, штат Мэриленд. АНБ ежедневно рассылало тысячи подобных сообщений, по защищенным каналам секретной связи, забивая до отказа электронную почту аналитиков.
– Хорошо. Ну, так что там у вас? – Макинтайр сдался и решил не спешить. Посмотрел за окно, где шел январский дождь и, нажав кнопку внутренней связи, вызвал помощницу. – Деб, позвоните моей жене по мобильному и передайте, что я не смогу ужинать у Сильверстайнов. Скажите, что я ей позже перезвоню. Только пусть меня не ждут, – их друзья Сильверстайны привыкли к тому, что он никогда не является в гости, несмотря на договоренность, и давно перестали спрашивать о причинах. Макинтайр повернулся к ерзающей от нетерпения сотруднице и дал знак продолжать.
– Так вот, сэр, зафиксирована частота, которая не используется вооруженными силами Саудовской Аравии. Однако место выхода в эфир – так называемая Пустошь, безлюдный район в центре саудовской пустыни. Сигнал выстреливается сжатыми импульсами и тщательно закодирован. Передачи осуществляются узконаправленным лучом на «Турайю». – «Турайей» назывался коммерческий спутник в зоне над Индийским океаном. Коннор развернула на кофейном столике карту Саудовской Аравии.
«Черт! – подумал про себя Макинтайр. – Девчонка талдычит ему об обычном сообщении АНБ. Это полная ерундистика. Наверное, следовало пойти на ужин к Сильверстайнам. Сара снова спустит на меня всех собак».
– Я позвонила в АНБ, как вы советовали мне сделать, если нам потребуется больше информации, чем содержится в сообщениях. Они заставили меня ждать целый день и лишь после пяти со мной связался заместитель начальника отдела D-3. – Девушка-аналитик сняла с полки в шкафу кофейные кружки и прижала ими карту, чтобы не заворачивались края: северозападный район – кружкой с надписью «Совет национальной безопасности», юго-западный – «НОРАД»,[16]северо-восточный – «Командование тихоокеанскими силами», и юго-восточный – синей чашкой с отбитыми краями и золотыми буквами «МИ6».[17]
