– Знаете, миссис Калакос, – сказал я, обдумав все это, – в таких случаях, даже если я берусь за дело в качестве одолжения, мне все равно требуется предварительный гонорар.
– Что такое предварительный гонорар?
– Задаток.
– Понимаю. Вот так, да?
– Да, мэм, вот так.
– У тебя не только лицо грека, но и сердце тоже.
– Я должен вас поблагодарить?
– У меня нет денег, Виктор, совсем нет.
– Жаль.
– Но есть кое-что, способное тебя заинтересовать.
Она медленно, словно оживший труп, встала с постели и с мучительным трудом подошла к стоявшей у стены конторке. Приложив все силы, открыла ящик. Выбросила на пол несколько пар нижнего белья большого размера и открыла, как мне показалось, потайное отделение. Запустив туда обе руки, старуха вынула золотые цепочки, серебряные кулоны, броши с рубинами и нитки жемчуга. Две пригоршни пиратских сокровищ.
– Откуда это у вас? – спросил я.
– Осталось от Чарлза, – ответила она, шаркая ко мне и роняя некоторые драгоценности. – Он дал мне это много лет назад. Сказал, что нашел на улице.
– Я не могу этого принять, миссис Калакос.
– Вот, – сказала она, протягивая драгоценности. – Бери. Я хранила их для Чарли и никогда к ним не прикасалась. Но теперь Чарли нуждается в моей помощи. Поэтому ты это возьми. Не продавай, пока он не вернется, – это все, о чем я прошу. Но возьми.
Я подставил руки. Драгоценности были тяжелыми и холодными, словно отягощенные грузом прошлого. Тем не менее в них ощущалась изысканная роскошь. Этим они напоминали паштет из гусиной печени на тонком ломтике тоста, шампанское в черной туфельке на высоком каблуке и закат на тихоокеанском пляже.
– Приведи моего сына домой, – сказала она, цепляясь обеими руками за лацканы моего пиджака, привлекая меня к себе и обдавая отвратительным дыханием. – Приведи мне сына, чтобы он поцеловал мое сморщенное лицо. Пусть Чарли попрощается со своей матерью.
Глава 3
В тот день я вошел в офис легкой походкой, несмотря на то, что карманы оттягивали тяжелые трофеи.
Офис фирмы «Дерринджер и Карл» находился на Двадцать второй улице южнее Честната, вход располагался под вывеской в виде большого ботинка, принадлежавшей обувной мастерской. В неброском здании мы занимали несколько ничем не примечательных комнат без особого убранства. Наш штат состоял из одного человека – секретаря Элли, которая отвечала на звонки, печатала служебные бумаги и вела бухгалтерию. Я поручил Элли вести финансовые дела, потому что она была достойной доверия женщиной, имела честное лицо и являлась образцом строгого католического воспитания. А вообще-то попытаться присвоить себе деньги нашей фирмы было равносильно надежде выпить на собрании мормонов.
– О, мистер Карл, вам сообщение, – сказала Элли, когда я проходил мимо ее стола. – Звонил мистер Слокум.
Я немедленно остановился, положил руку на один из оттопыривающихся карманов и оглянулся, как будто меня поймали за нехорошим занятием.
– Он сказал, что ему нужно?
– Только что ему требуется срочно поговорить с вами.
Я вспомнил фэбээровцев в фургоне у дома старухи и подумал о неизбежном телефонном звонке, как только они узнают, кто я. «Быстро они работают», – подумал я.
– Он несколько раз повторил, что это срочно, мистер Карл.
– Не сомневаюсь.
Войдя в кабинет, я закрыл дверь, сел за стол, осторожно вытянул из карманов цепочки с брошами и остальные драгоценности и с восхитительным чувством, пропуская их сквозь пальцы, построил роскошную горку на столе. В ярком свете флуоресцентных ламп драгоценности мерцали тусклее, чем в полутемном будуаре старухи, они даже казались померкшими. Я предположил, что старуха сказала правду: она не прикасалась к сокровищам, которые нечестно добыл ее сын. Тогда я не имел представления, сколько все это стоит, и не собирался узнавать. Мне ни в коем случае не следовало привлекать внимание к драгоценностям, учитывая то обстоятельство, что краденая собственность вряд ли могла принадлежать мне на законных основаниях. «Нет, я не позволю никому, ни единой душе, узнать, что именно вручила мне старуха», – решил я.
Раздался легкий стук в дверь. Я быстро сгреб добычу в ящик письменного стола и со стуком задвинул его.
– Войдите, – сказал я.
Это была мой партнер, Бет Дерринджер.
– Какие новости? – спросила она.
– Никаких.
Бет проницательно посмотрела на меня и наклонила голову.
– Где ты был этим утром?
– Выполнял просьбу отца.
– Просьбу отца? О да. Это превыше всего.
– Она меня тоже удивила. Одна старая дама хочет, чтобы я договорился с прокуратурой об освобождении ее сына от уголовного преследования.
– Тебе нужна помощь?
– Нет, все достаточно просто – вернее, было бы достаточно просто, – если бы ФБР не проявляло подозрительный интерес к этому парню.
– Мы получили предварительный гонорар?
– Пока нет.
– И ты взялся за дело без предварительного гонорара? Не похоже на тебя.
– Я сделал одолжение отцу.
– Это тоже на тебя не похоже. Что в ящике?
– В каком ящике?
– В том, который ты захлопнул, перед тем как я вошла.
– Просто бумаги.
Некоторое время она пристально смотрела на меня, думая, стоит ли продолжать дальше; решила, что не стоит, и с облегчением упала в одно из кресел, стоявших перед моим письменным столом.
Бет Дерринджер была моим лучшим другом и партнером и, как партнер, имела полное право на половину залога, врученного Занитой Калакос. Я не строил из себя скупого рыцаря, меня не сводил с ума блеск золота, и я не собирался лишать Бет ее доли. Но у Бет были менее гибкие этические принципы, чем у меня. Если бы она узнала, что дала мне миссис Калакос и откуда это взялось, она бы сочла своей обязанностью передать все законному владельцу. Да, она была такой. Я же полагал, что драгоценности были украдены давным-давно у богатеев, которым страховые компании уже возместили убытки, поэтому не видел никаких причин сражаться со своим инстинктом Робин Гуда. Разве он поступал не так? Отбирал богатства у страховых компаний и отдавал их адвокатам. Поэтому драгоценные камни и цепочки будут надежно и тайно храниться в ящике письменного стола, пока я не найду способ превратить их в наличные. У меня, кстати, уже возникла идея, как это сделать.
– После полудня ко мне придет клиент, и я хочу, чтобы ты с ним встретился, – сказала она.
– Платежеспособный клиент?
– Она заплатила что смогла.
– Почему мне не нравится то, что я услышал?
