Фон Даникен пошел по проходу самолета. В одном из кожаных кресел сидел одинокий пассажир — белый мужчина, лет сорока, бритоголовый, с широченными плечами и холодными серыми глазами. С первого взгляда было понятно, что это человек не робкого десятка, вполне может постоять за себя. Из окна, у которого он сидел, отлично было видно солдат спецназа, окруживших самолет. Но похоже, его это не особенно беспокоило.
— Добрый день, — поздоровался фон Даникен по-английски. Он говорил свободно, но с заметным акцентом. — Вы — мистер Паламбо?
— А вы?
Фон Даникен представился и показал удостоверение:
— У нас есть основания подозревать, что вы перевозите заключенного по имени Валид Гассан. Это так?
— Нет, сэр, не так. — Паламбо закинул ногу на ногу, и фон Даникен заметил, что носы его ботинок имеют металлические накладки.
— Тогда вы не возражаете, если мы обыщем самолет?
— Мы на швейцарской земле, и вы вольны делать все что угодно.
Велев пассажиру оставаться до завершения осмотра на месте, фон Даникен прошел в хвост самолета. В раковине бортовой кухни стояла грязная посуда — тарелки и стаканы. Он насчитал четыре комплекта. Пилот. Второй пилот. Паламбо. Значит, есть кто-то еще. Он проверил уборную, затем открыл люк хвостовой части и осмотрел багажное отделение.
— Пусто, — передал он Марти по рации. — В пассажирском салоне и в багажном отсеке чисто.
— Что значит «пусто»? — закричал Марти. — Этого не может быть.
— На борту его нет, если только они не запихнули его в чемодан.
— Продолжайте искать.
Фон Даникен еще раз проверил багажный отсек, заглядывая во все пустые отделения. Ничего не обнаружив, он закрыл люк и вернулся в салон самолета.
— Вы проверили весь самолет? — спросил Марти, который, скрестив руки, стоял рядом с капитаном.
— Снизу доверху. Никаких пассажиров, кроме мистера Паламбо, нет.
— Этого не может быть. — Марти бросил на фон Даникена придирчивый взгляд. — У нас есть доказательства, что заключенный на борту.
— А что это за доказательства? — поинтересовался Паламбо.
— Не стоит со мной играть, — сказал Марти. — Мы знаем, кто вы… на кого работаете.
— Да? Знаете? Тогда, полагаю, вам я могу сказать.
— Сказать что? — спросил Марти.
— Парень, которого вы ищете… Мы выпустили его тридцать минут назад над этими вашими большими горами. Он говорил, что всю жизнь мечтал побывать в Альпах.
Глаза у Марти расширились.
— Не может быть.
— Возможно, двигатель зажевал именно его. Или гуся. — Паламбо бросил взгляд в иллюминатор и, явно забавляясь ситуацией, покачал головой.
Фон Даникен отвел Марти в сторону:
— Похоже, наша информация оказалась неверной, господин министр юстиции. Заключенного на борту нет.
Марти, белый от злости, обернулся назад. Кивнув пассажиру, он покинул самолет.
Фон Даникен жестом отпустил спецназовца, стоявшего у двери. Подождав, пока солдат сойдет вниз, он вновь обратился к Паламбо:
— Я уверен, что механики в кратчайшие сроки устранят неполадки в вашем двигателе. В случае если погода не улучшится и аэропорт останется закрытым, вы можете рассчитывать на ночлег со всеми удобствами в гостинице «Россли». Приносим свои извинения за причиненные неудобства.
— Извинения приняты, — произнес Паламбо.
— Да, кстати, — добавил фон Даникен, — это я нашел на полу. — Подойдя совсем близко, он положил в руку агенту ЦРУ что-то маленькое и твердое. — Полагаю, вы не станете скрывать от нас важную информацию, если она прямо нас касается.
Паламбо дождался, пока фон Даникен покинул самолет, и раскрыл ладонь.
На ней лежал окровавленный ноготь с большого пальца человеческой руки.
3
— Ее там нет.
Джонатан стоял на уступе горы в двухстах метрах ниже основания Романова ската. Ветер то со страшной силой и завыванием набрасывался на него, то вдруг утихал. Джонатан смотрел в бинокль. Он видел перекрещенные лыжи, первые две буквы «HELP», кричащие со спасательного одеяла, чуть левее — оранжевую спасательную лопатку, но не видел Эммы.
Оставив троих инструкторов из давосского отряда спасателей внизу, Джонатан вскарабкался наверх. С тех пор как он отправился за помощью, прошло четыре часа. Снег занес скрещенные лыжи по самые крепления, но рюкзак покрыл только на пару сантиметров. Покопавшись в рюкзаке, Джонатан обнаружил, что бутерброды и питательные батончики исчезли. Термос также пуст. Он отбросил рюкзак. Отпечаток от Эмминого тела хоть плохо, но все еще был виден. Она была здесь еще недавно.
Джонатан включил лавинный датчик и начал медленно поворачиваться по кругу. Маячок действовал в радиусе ста метров, или трехсот тридцати футов. Прибор издал длинное би-ип — тест-сигнал — и замолчал. Со стороны гор доносились глухие звуки оседающих масс снега, похожие на грозный рокот индейских боевых барабанов.
— Сигнал есть? — спросил подошедший командир спасателей Сепп Штайнер, невысокий сухощавый человек со впалыми щеками и с глазами-бойницами.
— Нет.
И вдруг он заметил на снегу багровый лепесток. Джонатан наклонился и дотронулся до него. Капля крови! В нескольких дюймах от нее он увидел еще одну, а дальше — еще и еще.
— Сюда! — крикнул он остальным спасателям.
— Осторожно, там дальше через несколько метров расселина, — предупредил Штайнер.
— Расселина?
— Да, и очень глубокая. До самого дна ледника.
Джонатан, прищурившись, пытался разглядеть трещину, но белая пелена оставалась непроницаемой.
— Держите меня. — Он снял лыжи и пристегнул к поясу ремни и веревку.
— Будь осторожен, — напомнил Штайнер, также сняв лыжи и закрепив другой конец веревки у себя на поясе. — Не хватало еще и тебя потерять.
Джонатан резко обернулся к нему:
— Мы еще не потеряли ее.
Поначалу капли были едва заметными. Потом стали больше и чаще, пока наконец не превратились в непрерывную кровавую ниточку, словно кто-то проделал дырку в банке с гранатовым сиропом и он вылился на снег. Только сироп этот был цвета ярко-красной, насыщенной кислородом артериальной крови.
Когда Эмма была здесь? Пять минут назад? Десять? Наклонившись ниже, Джонатан мог различить, где она ставила здоровую ногу, а где волочила сломанную. Чуть дальше, впереди, снег был примят, и в центре зияла дыра.
Джонатан лег на живот, прополз вперед и посветил в дыру фонариком. Колодец изо льда и камня, метров десять шириной, дна не видно. Перевернувшись, он проверил дисплей маячка. Цифровой индикатор показывал «98». У Джонатана внутри все сжалось. Девяносто восемь метров — это более трехсот футов.
