— Пуленепробиваемые, тонированные стекла заднего обзора. Бронебойная сталь.
— Разумеется.
— Не передразнивайте, мисс Стоун.
— Я и не собиралась. Просто мне нравятся люди, получающие удовольствие от своей работы.
— Удовольствие? Это для меня не забава. Моя работа сохраняет людям жизни.
Сэвэдж колебался. Застигнутый врасплох, он почувствовал, как на него надвигаются стеной мучительные воспоминания. Блеск меча. Фонтан крови.
— Проиграл, — наконец выдавил он. — Однажды.
— Поразительная откровенность.
— И единожды. Вот почему я столь скрупулезен: чтобы не оступиться вновь. Но если моя откровенность заставляет вас сомневаться в моей…
— Наоборот. Моя третья кинокартина оказалась провальной. Конечно, я могла сделать вид, что ничего не произошло, но я призналась в этом самой себе и извлекла необходимые уроки. И завоевала “Оскара” только потому, что очень сильно старалась. Для этого потребовались еще семь фильмов.
— Жизнь — не кино.
— А смерть? Вам бы следовало прочитать рецензии на мой третий фильм. Меня просто похоронили.
— Нас всех когда-нибудь похоронят.
— Вам, что, в могилу захотелось? Прекратите, Сэвэдж.
— Секс? Этому я научилась довольно рано. Смерть? Для этого существуют такие люди, как вы. Чтобы оттягивать ее приход как можно дольше.
— Да, верно, смерть, — произнес Сэвэдж. — Враг.
5
Они двинулись за туристской группой к западному склону Акрополя — обычный подход к руинам, потому что остальные склоны были чересчур круты для современных дорог. Мимо пихт подошли к древнему каменному входу, известному под названием Прекрасные Врата.
— Бывали здесь раньше?
— И не раз, — ответил Сэвэдж.
— Я тоже. Интересно: вы приходили сюда по тем же самым причинам, что и я, или нет?
Сэвэдж ждал от нее объяснений.
— Руины учат. Учат тому, что ничто — богатство, слава, власть — не вечно.
— “Воззри, о Всемогущий, на все труды мои — и ужаснись”.
Она повернулась к нему. Заинтересованно.
— Шелли. “Озимандиас”.
— Я неплохо учился в средней школе.
— Но не уточняете, в какой именно. Безымянно, как всегда. Пора привыкать. А продолжение стиха помните?
Сэвэдж пожал плечами.
“… Повсюду смерть.
И разложение… Сей колоссальный остов рассыпан, обнажен.
Лишь одинокие, пустынные пески тянутся в бесконечность…”
— Шелли хорошо понимал меткость слов. Будь он японцем — писал бы, наверное, отменные хокку.
— Телохранитель, цитирующий стихи?
— На самом деле, мисс Стоун, я не совсем телохранитель. Понимаете, я ведь не просто стараюсь кого-то от чего-то уберечь, защитить своим телом.
— Что же вы делаете? Кто вы такой?
— Исполнительный защитник. Организатор. Знаете, ведь Шелли, кроме столь дивно описанного песка, напоминает мне еще и о…
Сэвэдж указал на ступени, по которым они поднимались. Мрамор был изъеден временем, разрушен бесчисленными посетителями, оккупантами, но больше всего — выхлопными газами автомобилей.
Они проходили через Пропилею, чья драгоценная, но уже разрушенная плоть была заменена деревянным полом. Пять ворот с колоннами становились все выше и просторнее и наконец вывели группу на раскалывающуюся на две — правую и левую — тропинку.
После ядреной жары лета сентябрь принес с собой начало туристского сезона и умеренную температуру. Туристы пробегали мимо Сэвэджа и Джойс с выпученными глазами, задыхаясь от крутого подъема. Другие снимали Браронию и менее впечатляющий дом Арефорроя.
— Прикажите своим людям идти за нами, — сказал Сэвэдж. — Я буду наблюдать за тем, что творится впереди.
Повернув направо, они прошли к широкому прямоугольнику Парфенона. В 1687 году конфликт между оккупантами закончился тем, что венецианская бомба взорвала турецкий склад боеприпасов и пороха, находящийся в Парфеноне, который в древние времена являлся храмом, посвященным богине непорочности Афине. Взрыв уничтожил часть памятника, свалил колонны и большую часть крыши. Восстановительные работы до сих пор были не завершены. Леса закрывали вид на великолепные дорические колонны. Ограждения удерживали посетителей от дальнейшего уничтожения внутренней части храма.
Сэвэдж отвернулся от подходящих к крутому южному склону Акрополя туристов. Облокотился об упавшую колонну. Под ними раскинулись Афины. Утренний бриз утих. Несмотря на сверкающее голубое, чистое небо, снова начал наползать смог.
— Вот здесь, не опасаясь быть подслушанными, мы вполне можем поговорить. Мисс Стоун, причина, по которой я не уверен, что смогу на вас работать…
— Но вы еще не знаете, зачем вы мне понадобились!..
— …заключается в том, что исполнительный защитник является одновременно и слугой, и хозяином. Вы сами распоряжаетесь своей жизнью — выбираете, куда пойти и чем заняться, — но ваш защитник настаивает на том, каким образом вы попадаете в нужное вам место и какие меры предосторожности при этом следует принять. Хрупкий баланс. Вы обладаете репутацией женщины властной. Поэтому я не уверен, что вы готовы подчиняться приказам человека, которого сами наняли.
Она, вздохнув, пристроилась рядом с ним.
— Если проблема в этом, тогда никакой проблемы не существует.
— Не понял.
— В беде нахожусь не я. А моя сестра.
— Поясните.
— Вы о ней что-нибудь знаете?
— Рэйчел Стоун. Она десятью годами младше вас. Тридцать пять лет. Была замужем за сенатором из Новой Англии, баллотировавшемся на пост президента. Овдовела от пули неизвестного убийцы. Жизнь с политиком и сестра кинозвезда привлекли к ней всеобщее внимание, поставили в ряд наиболее шикарных женщин нашего времени. За ней ухаживал греческий корабельный магнат. И в прошлом году они поженились.
— Поздравляю. Домашнее задание выполнено на “отлично”.
— За ваше тоже следует поставить “пятерку”.
— Этот брак очень смахивает на Парфенон. Сплошь руины. — Джойс Стоун порылась в неприметной гобеленовой сумочке. Отыскав пачку сигарет, она попыталась закурить.
— Вы не джентльмен, — резко бросила она Сэвэджу.
— Потому что не зажег вам сигарету? Я ведь только что объяснил, что когда речь заходит о защите, вы становитесь служанкой, а я хозяином.
— Чушь какая-то.
— Вовсе нет. Вам стоит подумать о том, что мне необходимо всегда держать руки свободными на тот случай, если кто-нибудь захочет к вам пристать. Так зачем я вам понадобился?
