Она часто колотила маленького сына, когда отец уезжал по делам или отправлялся в клуб играть в гольф. Если мать считала, что мальчик вел себя отвратительно, то иногда наполняла ванну ледяной водой и держала его в ней, пока он не начинал захлебываться. Иногда она запирала Скульптора в ванной комнате, выливала на пол хлорку и заставляла ребенка дышать ядовитыми испарениями, однако в основном просто лупила — неизменно по затылку, чтобы синяки и ссадины не были видны под густыми волнистыми волосами. Мать стращала Скульптора, что если он хоть кому-нибудь пикнет, то она умрет, а отец наложит на себя руки. Ребенок долго ей верил. Он очень любил своих родителей и ради них был готов на все. В то время отец называл Скульптора Кристианом — он еще помнил имя сына. Но это было очень-очень давно. Теперь отец никогда не называл его так.
Сам Кристиан тоже практически никогда не называл себя по имени. Он думал о себе только как о Скульпторе, за исключением тех редких случаев, когда этого нельзя было избежать на людях. Иной раз ему приходилось расписываться за рецепты для отца или покупать лекарства через Интернет. Скульптор ненавидел Всемирную паутину, но уже давно смирился с ней как с инструментом, необходимым для дела. Пока Интернет оставался в пределах бывшей конюшни, он его терпел, ибо там обитали новые технологии, творилась вся работа.
Отец Скульптора не знал о работе сына в бывшей конюшне. Он теперь вообще почти ничего не знал и едва ли не все время проводил в спальне, на втором этаже, прямо над кухней, глядя на кормушки для птиц, которые его сын много лет назад развесил на одном из раскидистых дубов. Иногда Скульптор ставил отцу музыку на старом проигрывателе, в основном хриплые грампластинки с классическими произведениями, все то, что тот любил до несчастного случая. Еще Скульптор установил проигрыватель компакт-дисков в корпусе старенького радиоприемника, устроив так, чтобы тот воспроизводил архивные записи радиопостановок тридцатых и сороковых годов. Отца это безмерно обрадовало, и он часами с улыбкой слушал радио.
В основном, однако, старик просто сидел совершенно неподвижно в кресле-каталке перед окном. Он по-прежнему мог поворачивать голову и двигать правой рукой, но теперь почти не говорил, лишь изредка звал какого-то Альберта. Скульптор понятия не имел, кто это такой, но, покопавшись в фамильных архивах, обнаружил, что у его отца был старший брат по имени Альберт, покончивший с собой. Отец тогда еще был маленьким мальчиком.
В то время как Кэти Хильдебрант и специальный агент Маркхэм ехали по девяносто пятому шоссе, направляясь в Уотч-Хилл, расположенный в нескольких милях отсюда, Скульптор вытащил из вены на запястье отца иглу, подсоединенную к капельнице. Как правило, он кормил его с ложки овсяной кашей со специальными добавками, обеспечивающими полноценное питание, однако за много лет обнаружил, что после ночи барбитуратов капельница эффективнее стабилизировала состояние старика. Тот провел в отключке почти шестнадцать часов, получая внутривенно постоянную дозу легких болеутоляющих, пока сына не было дома. Сейчас ему требовалось лишь немного нежного внимания и заботы, чтобы прийти в себя.
— Вот и все, — сказал Скульптор, вытирая струйку слюны с подбородка старика.
Швырнув тряпку в белую пластмассовую корзину с надписью «белье», он одной рукой пересадил отца с кровати в кресло-каталку, затем включил на малую мощность увлажнитель воздуха, стоявший на столике у изголовья. Иногда у отца пересыхали ноздри и из носа шла кровь. По сути дела, в этой спальне имелось все необходимое для ухода за инвалидом: штабеля коробок с медицинскими препаратами, отдельная ванная со специальным сидячим душем, в углу маленький холодильник для лекарств, три капельницы, все с мешочками, наполненными разными растворами для тех или иных целей. Если бы не красные обои, панели из потемневшего дерева и величественная кровать под балдахином, помещение запросто можно было бы принять за больничную палату.
— Пришло время посмотреть на птичек, — сказал Скульптор, подкатывая кресло к большому окну.
Он небрежно положил на проигрыватель пластинку, сонату ре-минор Доменико Скарлатти, и по черной лестнице спустился на кухню, когда первые надрывные гитарные аккорды разлились по комнате. Там он сполоснул руки и приготовил себе богатый белками напиток, вместе с которым хлебнул горсть витаминов и пищевых добавок. Скульптор просто умирал от голода после ночной работы, но устоял перед соблазном съесть что-либо существенное и вышел на заднее крыльцо. Да, ему необходимо строго соблюдать диету, чтобы находиться в пике формы и быть готовым к тяжелой работе, которая ждет его впереди.
Даже тогда, когда его знали как Кристиана, Скульптор всегда поддерживал себя в хорошей форме. Вымахав к семнадцати годам до шести футов пяти дюймов, он до несчастного случая занимался футболом и лакроссом,[3]даже выступал за команду академии Филлипса. Однако после несчастного случая Скульптор сосредоточился только на том, чтобы строить свое тело, в чем он с самого начала видел необходимую составляющую ухода за отцом. А несчастный случай произошел по вине матери. Кристиан так и не узнал подробности. Когда это случилось, он был в школе-интернате. Но из того, что ему удалось выяснить, получалось, что произошло все в гольф-клубе. Адвокат отца кое-что рассказал Кристиану через неделю после похорон. Кстати, парню как раз исполнилось восемнадцать, и он стал официальным опекуном семейного состояния. Мать изменяла отцу с инструктором по теннису, совсем молодым, ненамного старше Кристиана. В клубе произошла сцена, завершившаяся мордобоем. Отец уложил теннисиста на землю и уволок жену за волосы. Они выезжали на девяносто пятое шоссе, и в них на полной скорости врезался тяжелый грузовик. Мать погибла на месте, но отец остался в живых — парализованный ниже пояса, с бесполезной левой рукой и абсолютно ничего не соображающий.
Кристиан собирался поступить в Браунский университет на исторический факультет, пойдя по стопам матери, но, доучившись последний год в академии Филлипса, предпочел медицинское училище, чтобы научиться самостоятельно ухаживать за отцом. Он подал иск на компанию, владевшую грузовиком. Водитель был пьян, когда врезался в машину родителей Кристиана, и суд постановил выплатить единовременную компенсацию за гибель матери и обеспечивать уход за инвалидом-отцом до его смерти. Это решение не принесло Кристиану особого утешения, поскольку деньги ему были не нужны. Нет, отец за свою жизнь заработал столько, что средств хватило бы на уход за десятью инвалидами. Сначала Кристиан отдал его в лечебницу, но, окончив медицинское училище, полностью взвалил груз ухода за инвалидом на себя.
К тому же он знал, что ему никогда не придется работать ради денег.
Нет, его труд будет служить другой цели. Она стала ему ясна лишь в последние несколько лет, когда он наконец начал полностью понимать, почему мать била его, изменяла отцу и, как следствие, превратила мужа в овощ, прикованный к инвалидному креслу. Да, собственная жизнь, личная трагедия была лишь симптомом большого, общего недуга. Теперь, когда он стал Скульптором и понял свою цель, человек, которого раньше звали Кристианом, тоже догадался, что болезнь можно исцелить. Он сумеет использовать свой опыт для помощи другим людям. Его жизнь на этой планете должна спасти человечество от духовного самоуничтожения. Скульптор пробудился от вечного сна. Теперь он позаботится о том, чтобы и все прочие тоже проснулись.
