— Пока мы ничего не знаем, — помотала головой Энни. — Собственно, потому мы сюда и приехали. Кто-нибудь из вас видел сегодня мистера Хардкасла?
— Нет, он не пришел на работу, — ответил Росс. — Я… ох, простите. Я что-то никак не могу прийти в себя.
— Конечно, сэр, это понятно, — кивнула Энни. — Может, присядете?
— Нет-нет. Все в порядке. — Росс потер ладонями лицо и прислонился к краю сцены. — Задавайте свои вопросы, и покончим с этим.
— Хорошо. Заранее прошу извинить, если вопросы вдруг покажутся вам глупыми. Но у нас ведь пока нет никакой информации. Мистер Хардкасл должен был сегодня прийти на работу?
— Сказал, что постарается успеть, — ответил Росс. — Он на пару дней ездил в Лондон, вместе с Дереком Вайменом, нашим режиссером.
— А мистер Ваймен сейчас здесь?
— Нет, он все еще в Лондоне, но завтра должен вернуться.
— Разве режиссер не должен присутствовать на каждом представлении? У вас ведь сегодня и дневной спектакль, да?
— Да, но «Джейн-катастрофу» играли ребята из Сообщества любителей оперы, а у них свои собственные актеры и режиссеры. Они к нам не имеют особого отношения. — Росс кивнул в сторону своих коллег: — По сути, наемными служащими театра являемся только мы, Марк и кассиры, разумеется. Единственная константа, так сказать. А для сегодняшнего спектакля у нас уже все готово, так что пару дней без Дерека мы спокойно проживем.
— Значит, Дерек Ваймен в театре не работает? В отличие от мистера Хардкасла.
— Верно. Дерек преподает драматическое искусство в колледже Иствейла. Так что такие постановки для него хобби. А Марк профессиональный костюмер и сценограф.
— А актеры тоже работают где-то еще, помимо театра?
— Конечно. Это же любительский театр.
— Как только мистер Ваймен вернется, нам надо будет с ним поговорить.
— Разумеется. Салли — дама, которая сидит у нас на кассе, — даст вам его адрес и телефон.
— Когда Марк Хардкасл уехал в Лондон?
— В среду.
— И вернуться должен был сегодня утром, верно?
— Когда мы разговаривали с ним, это было во вторник днем, он уже ехал домой.
— А вас не обеспокоило, что сегодня утром он не пришел на работу?
— Не особенно. Как я уже сказал, Марк был костюмером и сценографом. К моменту премьеры делать ему уже особенно нечего. А всякой черной работой занимаемся мы — перетаскиваем по сцене лампы да книжные шкафы. Правда, к чести Марка стоит отметить, что он всегда нам помогал. А вообще он отвечал за визуальный ряд — прорабатывал каждую сцену, придумывал все костюмы. Разумеется, сообща с режиссером.
— То есть с Дереком Вайменом?
— Для этой постановки — да. Они почему-то решили использовать для «Отелло» декорации в стиле немецкого экспрессионизма — всякие крупные предметы необычной формы, игру света и тени, много странных ракурсов и все такое прочее. В духе немого фильма «Носферату». Собственно, именно поэтому они и поехали в Лондон, и именно поэтому Дерек до сих пор там. В Национальном доме кино бенефис фильмов немецких экспрессионистов.
— Был ли у Марка Хардкасла мобильный телефон?
— Нет, он их терпеть не мог. Когда во время представления у кого-нибудь из зрителей звенел мобильник, он просто сходил с ума. И хотя мы просим отключать телефоны, происходило это довольно часто. Но что все-таки с ним случилось? Никак не могу понять. Вы сказали, его нашли мертвым. Его сбила машина? Или его убили?
Коллеги Росса внимательно следили за их разговором.
— С чего вы это взяли? — поинтересовалась Уинсом.
— Ну, а что я должен был подумать? — взглянул на нее Росс. — Вы же из отдела особо тяжких преступлений.
— Пока мы еще точно не знаем, что произошло, — ответила Уинсом. — Когда обстоятельства смерти наводят хоть на малейшие подозрения, полиция обязана следовать определенному протоколу.
— Значит, он не от инфаркта помер, нет?
— А у него было больное сердце?
— Да я просто так сказал. Образно.
— Нет, он умер не от инфаркта. Мистер Хардкасл чем-нибудь болел?
— Насколько нам известно, нет, — ответил Росс. — Он всегда казался вполне бодрым, веселым и полным энергии. Марк очень любил жизнь.
— А наркотики он любил? — спросила Энни.
— Я о таком никогда не слышал.
— А вы? — Энни повернулась к остальным работникам.
Те покачали головами. Энни их пересчитала — на сцене шестеро, значит, вместе с Россом их всего семь.
— В скором времени мы побеседуем с каждым отдельно, — сказала она. — Но, может, кто-нибудь из вас знает, в каком настроении в последнее время находился мистер Хардкасл?
— Он что, совершил самоубийство? — спросила та, самая любопытная, девушка. Хорошенькая, с личиком сердечком, без косметики, светло-каштановые волосы небрежно стянуты в хвост. Тоже в джинсах и футболке, как все.
— Простите, как вас зовут? — вопросительно взглянула на нее Энни.
— Мария. Мария Уолси.
— Почему вы об этом спросили, Мария?
— Не знаю. Просто так. Раз уж это не инфаркт и не убийство…
— Мы не отметаем версию самоубийства, — ответила Энни. — Марка, случайно, не мучила депрессия? Может, его что-то беспокоило?
— Да вроде нет. Правда, в последнее время он стал какой-то нервный, — пожала плечами Мария.
— Нервный? А из-за чего он нервничал?
— Не знаю. Но мне казалось, его что-то тревожит.
— Если я правильно поняла, мистер Хардкасл был геем? — поменяла тему Энни.
— Марк этого и не скрывал, — ответил Вернон Росс. — Но отнюдь не бравировал своей гомосексуальностью, ну, вы понимаете, о чем я.
— Эта поездка в Лондон с Дереком Вайменом была чисто деловой? Или не только?
— Господи, конечно, исключительно деловой, — покачал головой Росс. — У Дерека прекрасная жена и чудесные дети. Он уже много лет женат. С Марком их объединял лишь интерес к театру и кино, вот и все.
— Ну а вообще партнер у Марка был?
— Кажется, да, — немало смутившись, ответил Росс.
— Мария, может, вы знаете точно?
— Да, у него был возлюбленный. Лоуренс.
— А фамилии его вы, случайно, не помните?
— Нет, он ни разу не упоминал его полного имени.
— Вы были дружны с Марком? — поинтересовалась у девушки Энни.
— Да. Во всяком случае, мне так казалось. Он был не из тех людей, что раскрывают первому встречному душу. Он с трудом шел на контакт. Вообще-то у него была очень непростая судьба, но Марк — он замечательный, такие люди встречаются редко. Неужели он умер? Никак не могу в это поверить, — покачала головой Мария.
