крупный капитан.
– Так точно, господин капитан, – снова послышался голос подпоручика.
– Господа офицеры, займите ваши места! На ремень! По отделениям, за мной, шагом марш! – скомандовал ротный, и на ходу добавил: – Курить нельзя.
Впереди всех шли проводники и ротный командир, а за ними, по отделениям, плотной угрюмой массой, вся рота – двести сорок человек.
– Будет, что ль, наступление на немца? – с затаенной тревогой вопросил чей-то голос, обращаясь к молодому подпоручику, шагавшему на фланге третьего взвода.
– Нет. Мы идем на смену первому батальону.
– А вы знаете, ваше благородие, проводники сказывали, что от первого нашего батальона и половины не осталось. Их высокоблагородие капитан Головкин убит, командиры третьей и четвертой роты ранены, двух подпрапорщиков третьей роты убило, и одного моего земляка из Александровского убило. А сколько простых – и не счесть, как мухи лежат побитые.
– Какие тебе мухи, – послышались протестующие голоса, – хороши мухи! Нешто мухи люди живые?
– Живые?! – подхватил третий.
– Были живые, – да померли.
– «Погибли во славу русского оружия» – буркнул вмешавшийся взводный.
– Ребята! – послышался голос ротного, остановившегося, чтобы пропустить роту.
– Как немец наведет прожектор, – падай и не шевелись! Понятно?!
– Так точно, понятно, – загудели голоса.
На косогоре появилась головная часть роты, едва различаемая при слабом отблеске догоравшей впереди деревни.
– Вот он, немец, прожектор наводит! – невольно воскликнуло сразу несколько человек, из первых поднявшихся на бугор.
– Ишь как быстро ворочает!
И восклицания эти замерли, так как громадной силы луч стал приближаться к тому месту, где показалась рота… Луч мигнул раз, другой и разом осветил всю роту, только что вылезшую на бугор.
Что-то крякнуло, зашуршало… звякнули котелки… и рота пала ниц, – как один человек.
Луч прожектора остановился и начал мигать. Наступило гробовое молчание… Молодой подпоручик осторожно повернул голову, чтобы посмотреть, что делается вокруг.
Его взору представились белые, искаженные страхом лица, частью глядевшие в сторону от нестерпимо ослепляющего света, или уткнутые в землю.
Бах, – бах, бах!.. – громыхнули выстрелы и на горизонте мигнули зарницы их взблестков.
Четыре снаряда с визгом пронеслись над головами и разорвались где-то за рекой. Еще мгновение… и луч пополз дальше.
– Кажись, это не по нас вдарил немец, – сказал кто-то очнувшись.
– Это он спросоня, дескать, и вы, мол, не спите, – сказал кто-то другой.
– Вперед! – послышалась команда… и шуршащая масса людей опять двинулась вперед.
– А далече нам идти сменять-то? – бросил кто-то в пространство… но никто ничего не ответил.
– Ваше благородие, глядите, наши лежат побитые. Подобрать бы их, да куда понесешь, когда сам не знаешь, куда себя схоронить.
Ветер донес теплый запах гари Рота спускалась по отлогому скату к догоравшим остаткам деревни. Внезапно засветившийся прожектор озарил своим ослепительным лучом роту… и повалил ее на землю.
Раз, два, три, четыре, – громыхнули разрывы шрапнелей…
Едкий запах пороха защекотал в ноздрях и жалобные, полные отчаяния голоса завопили:
– Санитар! ой, санитар!.. ой-ой санитар… сюда… ой-ой санитар… скорей… не могу…
– Рота вперед! – решительно скомандовал ротный…
– Санитар!.. – жалобно прозвучало позади…
– Тише – тише! – прошло по рядам…
– Немец близко…
Впереди подпоручика кто-то споткнулся и мягко шлепнулся в грязь.
– У, ты, слепой дьявол; падаешь, так штык убери… воронки цельной не видишь… – прошипел взводный, помогая выкарабкаться попавшему в яму.
– Рота стой! – послышалась, наконец, команда.
– Какая рота? пятая? Это ты Арсен? – послышался голос из темноты.
– Я, – ответил знакомый голос ротного.
– Пройдем ко мне в подвал, я расскажу тебе все, что нужно… – вновь донеслось из темноты.
– Ваше благородие, поглядите, немцы побитые лежат в касках все… прямо замечательно… видно жаркое дело было… – слышались удивленные возгласы…
Из окопов, начинавшихся у самой деревни и расходившихся перпендикулярно к дороге в обе стороны, двигались люди с носилками и, тяжело ступая по пахотному, разбухшему от осенних дождей полю, еле передвигали ноги.
– Командир второй полуроты! – раздался голос ротного. – Смените третью и взвод четвертой роты, что вправо от дороги.
– Слушаюсь! – отозвался подпоручик и двинулся с полуротой по указанному проводниками направлению.
– Ну, и темь же сегодня, хоть бы немец посветил чуточку, покамест сменяться будем, – сказал шутливый молодой солдат.
– Ты поскули, поскули, так он тебе засветит, – всю жисть с фонарем ходить будешь, – немедленно отозвался другой голос.
– Кто идет? Какая рота? – вновь раздались оклики… и только теперь стало возможно разглядеть солдат, сидевших по ямам, – по пояс глубиной.
– Вы кто будете, смена нам? – спрашивали сидевшие.
– Смена, смена, – отвечали пришедшие.
– Ну, боевая третья, вылезай! – послышались радостные возгласы.
– С нас будет, а вы, братцы, тут за нас побудьте, – говорили вылезавшие и начинавшие выстраиваться.
– А что, немец близко? – вполголоса, как бы с опаской, спрашивали сменяющие.
– Близко… Завтра увидите, – слышались иронические ответы…
Не прошло и пяти минут, как заскользивший и заплямкавший по грязи топот сотен ног возвестил, что смена закончена, и 5-я рота стала лицом к лицу к загадочному и суровому врагу.
– Подпрапорщик Ковтун! – вполголоса обратился к Ковтуну подпоручик.
– Обстановка такова: ни справа ни слева – своих нет. Мы сменили первый батальон, который во время сегодняшнего наступления опередил своих соседей. Нам приказано держаться здесь во что бы то ни стало.
– Так точно, – убежденно вставил Ковтун.
– Нужно сейчас выслать секреты и хорошо было бы вправо выделить полевой караул, – отдавал свои первые боевые распоряжения молодой подпоручик.
– Не извольте беспокоиться, все уже выставлено; я вот только управлюсь, пойду на них погляжу и обязанности поспрошу-с. Вы, ваше благородие, не извольте беспокоиться; солдаты все надежные, сами вызываются в секрет. «Хотим, – говорят, видеть германца». – Вам, ваше благородие, я приказал принести соломы в блиндаж. Блиндаж, правда, один смех – всего ставней накрыт… да как-нибудь до утра досидите, а там Бог даст вперед… а нет, так прикажу сделать по наставлению.
– Спасибо, дорогой, – ласково, и совсем не по-начальнически, ответил подпоручик.
– Спать я не буду, меня всегда можно будет найти здесь. Наш ротный будет находиться в деревне, а первая полурота с подпоручиком Богдановым – в окопах по другую сторону деревни.
– Так точно, все понятно, – одобрительно заявил Ковтун.
«Вот она и война», – отходя от Ковтуна, произнес про себя подпоручик, вглядываясь в ночную темноту.
– Неужели будет опять дождь? Вот будет скверно… – рассуждал сам с собой подпоручик. Он медленно, как бы в раздумьи, поднял руку, вытянул кисть из-под обшлага и посмотрел на часы со светящимися стрелками…
– Только одиннадцать!.. до рассвета еще далеко. – Откуда-то из ближайшей ямы уже раздавался храп.
– Неужели здесь, под дождем, в сырости, под открытым небом, можно спать? – задал себе вопрос подпоручик. – Мне кажется, я б не заснул.
Обойдя роту и найдя все в порядке, подпоручик тихо спустился к себе в нору,
