свою длань смертному…
— Не понимаю, к чему ты ведешь?
— Всевышний Арайно прошел путь от человека до созидателя. Этот путь был очень тернистым. Да ты и сама знаешь. И после этого он не стал тираном, а стал учить нас, богов, любить свои миры. И что мы видели, эта любовь возвращается к нам стократно. Такого процветания никогда бы не было в Царстве Небесном без твоего отца. И ты думаешь, всевышний, а в своих истоках — обычный смертный человек, знающий глубокое прошлое и предвещающий далекое будущее, отдавший свою суть ради спасения этих миров, просто предсказал нам гибель? Нет… Тут что-то скрыто. Не зря он в конце говорит о спасении души для воина.
— Истоки… Душа…Точно… Ты гений, — взвизгнула богиня и, развернувшись, с силой впилась в губы Нарикона. Генерала от неожиданности бросило в краску. Оторвавшись от поцелуя, Лиала затараторила. — Отец стал великим не за красивые глазки. Он с рождения стремился к силе печатей. Ещё смертным он смог запечатать суть архимага и сделать его обычным землепашцем… Архимага в ломовую лошадь… — Богиня залилась смехом. — А знаешь, что я больше всего не любила в отце? То, что он навязывал мне свои печати. Главная из них была «Печать души». — На этих словах Лиала растворилась…
— Поспеши, моя богиня. Сейчас всё в твоих руках, — произнес Нарикон. Призвав свой моргенштерн, он покрылся столбом света и направился обратно в Ниар.
Для Эмрита не прошло и минуты. Вот богиня на руках у Нарикона улетает в небеса в месте с остальными богами, и вот снова она выходит на том же месте из пустоты.
— Сиак не получит тебя, — воскликнула Лиала и шепотом добавила. — Печать души!
Девять черных столбов, разрывая основание плаца, окружили мага. Девять фиолетовых символов-замков, вспыхнув на столбах, заключили его в девятигранную клетку. Полился монотонный текст из уст Лиалы, активируя ритуал. В тот же момент мир накрыла волна. Не зримая, она шла сквозь реку мира, изгибая и покрывая трещинами астрал. От этого всё на плаце задрожало, затряслось в преддверии чего-то ужасного.
— Что ты творишь, безумная, — воскликнул Эмрит. — Ты лишаешь этот мир последней надежды. Твой мир!
— Прости, так надо, — произнесла Лиала, и её глаза вспыхнули в цвет символов-замков. — Когда придёт время, я буду ждать тебя, друг мой.
Эмрит хорошо знал этот ритуал, ведь сама Лиала учила его. Не раз ему приходилось запечатывать души смертельно раненых воинов в оружие, придавая ему дополнительные свойства, а иногда и создавая уникальный артефакт. Длился этот ритуал от двух до четырех часов в зависимости от силы мага. Но Лиала не маг, и часы ритуала превращались в минуты. Эмрит уже чувствовал, как его физическая тело теряет стабильность, а астральное сворачивается, но самое страшное — он чувствовал не стабильность ритуала. Столбы его клетки покрывались трещинами, сыпались мелкой крошкой, пол трещал по швам, структура ритуала дрожала, готовая распасться. И пот на лице богини. Верховный маг не верил своим глазам, ведь боги, вроде, не потеют. Золотистые капельки, стекающие по лицу высшей богини Ниара, говорили о безумной сложности удержания процесса. Если ритуал разрушится, то он не только растворит всё Дао мага, его личность и все знания, накопленные за жизнь, но и покалечит суть богини. Маги, не справившиеся с ритуалом, сгорали в одно мгновение, оставляя после себя лишь безмолвную искру, уходящую в Реку Мира на перерождение.
Разум Эмрита дал сбой, будто кто-то оторвал часть его сознания. В голове шумело, мысли путались и тут же стирались, будто их не было совсем. Не так должно быть. Верховный маг не раз общался с духовным оружием, и для души перенос в другое вместилище был сравним с безмятежным полетом по райским садам, небесным рекам, лазурным горам. Но не было ни рек, ни гор, ни тем более садов — сейчас его прокручивали в мясорубке буйства энергий. Ритуал шёл к завершению, значит, надо было спешить, пока сознание ещё цеплялись за оболочку. Да и получить божественную мощь и не воспользоваться ею — это не про Верховного мага. Эмрит выхватил прям из воздуха полутораметровый лук и натянул тетиву.
— Стрела Ярила! — произнес он, отпуская тетиву.
Всю свою божественную силу, такую короткую, но могущественную, влил он в заклинание. Покинув владельца, ярко-белая стрела разделилась на три. Разросшись до размера копья, они устремились к разломам тьмы. Три ярких вспышки осветили плато Гриза. Разломы в другие миры задрожали вместе со всем плато и под яркими всплесками божественной силы схлопнулись, оставив огромные кратеры. Большую часть вторженцев и тёмного бога Феньяхка затянуло обратно, но оставшиеся нежить и черти продолжили свой кровавый марш по землям Ниара.
— Теперь всё в ваших руках, мой король, — произнес Эмрит и растворился.
Лиала подставила ладонь, и на неё опустились два шара размером со среднее яблоко. Первый был новообретённой сутью мага — божественным началом. Второй шар являлся плодом ритуала «Печати души», под плотной оболочкой скрывающим душу мага. Суть и душа не слились в едино, значит, богиня успела.
— Ты проживёшь новую жизнь, мой старый друг. Я спрячу тебя в мир, куда боги боятся заглядывать. Прости меня, но это единственный шанс ослабить Сиака, а может, и уничтожить его раз и навсегда. Прощай, Эмрит Зер Ластерия, сын Калина.
Богиня подула на ладонь, и шар с божественным началом потемнел и осыпался пылью. Душа же мага, наоборот, ярко замерцала, взметнулась в воздух и унеслась сквозь пространство.
— Странно, почему эта штука не исчезла? — К Лиале подошёл вернувшийся генерал, держась за серебряный ошейник.
— Видно, заклинание ещё не распалось, — ответила богиня, проведя рукой по мерцающему ошейнику. — Не беспокойся, Нарикон, пару дней — и оно спадёт.
Лиала резко вскинула голову в верх, одновременно надевая маску смерти.
— К бою! — закричала богиня, меняя наряд на костяные доспехи с двумя кроваво-красными кинжалами на поясе и призывая лучших воинов из богов на плац. — Он уже здесь.
Словно старая ткань, небо затрещало, пропуская в Ниар серый сгусток. Мир замер, покрылся чёрно-белыми красками, будто не умелый художник забыл про цвета. Серый сгусток замер на миг и устремился к богам.
— Где мой сосуд? — разнеслось над плацем, будто тысяча змей одновременно прошипела, пытаясь разорвать сознание, — И кто же тут у нас?
Сгусток подлетел к плацу, и на него шагнул Сиак. Огромные крылья из серого дыма окутали его, перетекая в серый фрак. Внешне он не отличался от человека, кроме глаз, черную оболочку которых прорезали красные кошачьи щёлки.
— Как же ты похожа на отца, — сказал Сиак, остановившись напротив богов. — И
