Нужно сказать, что в Белуджистане племена до сих пор пользуются практически полной автономией, и властям сними непросто сладить. Так вот, с Османом был подписан договор, разрешавший строительство на его территории за крупную сумму, которая переводилась на его счет в венском банке, а также за весьма соблазнительные роялти. Однако вождь посчитал, что следовать понятиям чести попросту глупо. И когда австралийская «Брокенхилл-пропрайетори»,вознамерившаяся монополизировать всю нефтегазовую разведку и добычу на территории Пакистана, предложила ему в полтора раза больше, он долго не раздумывал.
В руководстве «Нефтегаза» решили, что соревноваться с богатыми австралийцами бессмысленно. Вместо этого бизнесмены обратились к спецслужбам, что представлялось патриотичным и менее расточительным. Газовики не прогадали— буквально за месяц была собрана информация, проливавшая свет на некоторые стороны деятельности вождя племени.
В ходе последней избирательной кампании, невзирая на публичные заверения в верности военному режиму, Осман тайком ездил в Саудовскую Аравию, где вел переговоры о политическом союзе с опальным премьер-министром Пакистана. Осман также контролировал контрабандную торговлю на одном из участков иранской границы и не раз предоставлял убежище отрядам одной из радикальных группировок, которая враждовала с федеральным центром и боролась за независимость своей провинции всеми средствами — включая обстрелы городов из тяжелых гранатометов и ракетных установок.
В Пакистане всем памятен скандал с Зафаруллой Бугти, главой другого племени, которого застукали в уютном гест-хаусе с двумя девицами сразу. Благодаря этому menage a trois он удостоился ласкового прозвища «Зафи-сандвич» и потерял место в парламенте. Предание огласке информации (задокументированной, подкрепленной свидетельскими показаниями, фото — и видеосъемкой) о политических и коммерческих контактах Османа могло иметь еще более суровые последствия, и правоверный мусульманин попал бы в зиндан быстрее, чем длится утренний намаз. Сам вождь разделял подобную точку зрения. После просмотра малой части «кинохроники», он охотно согласился со сделанным ему предложением: ему передается весь компромат, а взамен подтверждается договор с «Нефтегазом».
Непосредственно по Осману работал Володя Зайченко—молодой сотрудник Ксана, с приятной наружностью и большими амбициями. Он был самоуверен и нагловат. В Исламабаде ему по статусу полагались отдельная вилла, дорогая машина, и он с ужасом думал, что рано или поздно придется лишиться этой роскоши. Возможно, именно это побудило Зайченко отправиться в Объединенные арабские эмираты, где он обосновался в Шардже, в гостинице «Карлтон». Связавшись с Ксаном, сообщил,что материалы на Османа у него, и вернет он их только после перевода на номерной счет в «Эмирейтс бэнк» внушительной суммы в долларах. В Москве разразился скандал, и начальство пришло к выводу, что главный виновник — Ксан.
Прежде уже случалось, что его карьера висела на волоске.Однажды один из его подчиненных исчез в Дубае. Не явился на рейс, покинул здание аэропорта. Ксана, отдыхавшего тогда в Сочи, выдернули с солнечного пляжа, срочно вызвали в Москву и недвусмысленно уведомили о стоявшем перед ним выборе: отыскать пропавшего сотрудника либо покинуть службу.В течение пяти дней он обходил дубайские отели — от высшего класса до тех, что не подходят ни под одну «звездную» категорию — и, наконец, обнаружил строго засекреченного работника. Тот не перебежал к врагу и не раскрыл тайны кодов.Лежал, абсолютно пьяный, на толстом ковре в номере-люкс,распространяя острый запах рвоты и экскрементов.
В нынешней ситуации на кон были поставлены государственные интересы, и Ксану дали две недели для «решения вопроса».
Зайченко был холостяком, любовницы не имел, детьми не обзавелся. Из близких родственников у него оставалась мать, Зоя Никитична, проживавшая в Москве и пламенно любившая единственного отпрыска. Что удивительно, сын отвечал не менее сильным чувством. Проблема отцов и детей представлялась ему явно не актуальной: он следовал советам мудреца Конфуция, призывавшего чтить родителей, и всегда консультировался с мамой. Это служило поводом для шуток среди коллег, которые не могли понять, почему, решая вопросы о смене жилья, покупке костюма или отпуске, Зайченко обязательно звонил в Москву.
Нетрудно было предположить, что, пускаясь в авантюру,обещавшую изменить всю его жизнь, послушный сын просто обязан был известить маму. Та могла знать, где спрятаны видео и аудиокассеты или, по крайней мере, подсказать,в каком направлении вести поиски. Зайченко звонил матери по несколько раз в неделю, однако разговоры (которые тщательно прослушивались) шли об обыденных вещах: погода,здоровье, приветы знакомым.
Взвесив все «за» и «против», Ксан понял, что нужно лететь в Москву.
Приехав, не мешкая, отправился на встречу с Зоей Никитичной. Предварительно позвонив, представился сослуживцем ее сына, приехавшим в командировку. Чтобы мама не смогла поделиться приятной новостью с Володей, все звонки в ее квартиру из Шарджи блокировались. Сама она сыну почти никогда не звонила (по соображениям экономии), но приди ей в голову такая мысль, ничего бы не вышло. Конечно, она могла пойти на Центральный телеграф, Главпочтамт,даже в районное отделение связи, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться телефонными аппаратами знакомых. Однако Ксан рассчитывал, что молчание Зайченко в течение трех-четырех дней не должно ее встревожить. О том, что в такой срок можно не уложиться, ему не хотелось даже думать.
Ксан оставил машину рядом со станцией метро «Красные ворота», ему захотелось пройти пешком. Медленно шагая по старым московским переулкам, он приблизился к пятиэтажному серому дому постройки конца девятнадцатого века. Завидное здание, странно, что у риэлторов до него не дошли руки. По виду, ремонт не делался давно, стекла в подъезде разбиты. Квартиры наверняка — огромные коммуналки.Рано или поздно их расселят, перепланируют, обновят на европейский манер и продадут местным богачам. Ксан вошел в подъезд, шмыгнул носом — отчаянно воняло мочой и куревом; придирчиво оглядел двери старенького лифта (еще только застрять не хватало) и стал подниматься по ступенькам.
Зоя Никитична оказалась далеко не старой, на удивление стройной, одетой аккуратно, почти элегантно. Фигура не раздавшаяся, грудь бесформенной назвать нельзя. Да и ноги хороши, таким даже мини-юбка впору (она носила разумное «миди»).
Радушно приняв скромного, немного застенчивого коллегу Володи, который привез ей в подарок от сына шелковый коврик ручной работы, Зоя Никитична пригласила Ксана выпить чаю. Тут же засуетилась, достала новую скатерть, выставила коробку конфет, пирожные. За хлопотами не забывала украдкой бросить взгляд-другой на гостя, который чинно сидел на диване, разглядывая семейные фотографии. Что ни говори — приятный мужчина. Чувствовалась в нем мужицкая закваска, лицо грубовато, но что-то в нем так располагает.
Потчуя Ксана, женщина без устали рассказывала о Володе: как он поступил в институт (без всякого блата), лучше всех успевал, добился хорошего распределения.
— Тоскуете, конечно? — невинно поинтересовался Ксан.— Скоро вернется к вам Володя.
