скручивается неприятным послевкусием, и меня начинает тошнить.
Несколько минут я пребываю в шоке и не могу произнести и слова. Эта новость душила и обескураживала. Как такое могло произойти?
И если честно, я не знаю, что точно я имею ввиду под "такое".
— В какой тюрьме он сидит? — интересуюсь, придя в чувства.
— Не сходи с ума! Неужели ты решила в таком состоянии поехать к нему?
— Ты бы поступила иначе? — поднимаю на нее взгляд, в надежде, что увижу в ее глазах понимание.
— Амели… меня убьют за то, что я тебе все рассказала.
— Сандра!
— Нет, послушай! Не стоит сейчас ворошить свою жизнь. Она сейчас и так запутана, и я не уверена, что эта встреча пойдёт тебе на пользу. Возможно, все запутается ещё сильнее.
— А возможно многое встанет на свои места. Я тебя прошу. Мне просто нужно поговорить с ним.
В итоге, я вновь убеждаю сестру сдаться мне. Она обещает, что поговорит с мужем, и он организует нам встречу с Давидом. А я обещаю самой себе придумать правдоподобную историю, благодаря которой смогу сбежать из больничных стен на несколько часов.
Глава 3
Целую неделю я лежу и наблюдаю лишь за четырьмя стенами, а мысли мои занимает только Давид и то, что он находится в заточении. Не могу поверить, что способна была полюбить человека, способного на подобное преступление. От чего делаю выводы, что его неоправданно заточили в тюремные стены.
«А может ты просто не хочешь принять тот факт, что постоянно думаешь и скучаешь по человеку, который способен на убийство?» — нарушают мой покой сомнения изо дня в день.
Я чувствую, как начинаю потихоньку сходить с ума и что скоро эти стены сменятся на стены психиатрической больницы, если я не получу, наконец, ответы на свои вопросы!
И вот, спустя неделю, Сандра приезжает за мной, и я, уговорив маму и главврача, получаю разрешение на прогулку в центральном парке с сестрой.
Минуты тянутся, как часы, пока мы едем к тюрьме. Я тысячу раз прокручиваю в голове нашу встречу и, что я скажу ему. Предвкушаю свои эмоции при виде него и свои воспоминания, что должны проснуться. Я кажусь слегка обезумевшей, но я правда не вижу другого выхода, как поговорить с ним наедине и расставить все точки над i.
И вот, пройдя сквозь ворота и десятиминутный контроль, меня провожают в помещение с мрачными серыми стенами, где находится десяток столов, и за каждым сидят люди, беседуя меж собой.
У меня начинает спирать дыхание, и я судорожно ищу глазами того самого. Но его нет среди сидящих за столом. И дойдя почти до самого конца, я вдруг замечаю, как из двери выводят мужчину и разворачивают его лицом к стене для обыска. И хоть стоит он ко мне спиной, я узнаю этот силуэт. Силуэт, что снится каждую ночь.
Найдя свой ориентир, я медленным шагом прохожу к нему. Но как только его разверчивают обратно, я замираю при виде его лица, его глаз, потеряв дар речи. Сердце начинает биться, словно сумасшедшее, а лёгкие сжимаются в маленький клубок, не давая мне возможности задышать полной грудью.
Увидев меня, он меняется в лице. В его глазах читается тысячи эмоций, и не одна из них не напоминает мои. Замечаю, как сильно он напрягся, а желваки на его скулах нервно зашевелились.
Охранник проводит его к столу и отходит, а я спешу сесть напротив. От чего-то кажется, что между нами не было традиционного прощания и все оборвалось не так, как должно было.
Он избегает зрительного контакта со мной, и от этого становится тяжело на душе. Хотя чего я ожидаю, я ведь замужняя женщина?
Я медленно протягиваю свою руку к его рукам, скованным в наручниках, в надежде прикоснуться и почувствовать то, что я испытываю к нему в настоящем.
— Не стоит — сухо произносит Давид, как только моя ладонь касается его.
Я игнорирую его слова и сжимаю сильнее его руку в своей.
Все тело поддаётся лёгкой дрожи и хочется расплакаться. То ли от обиды происходящего, то ли от счастья, что я вспоминаю его.
Но он грубо вырывает свою руку и опускает под стол, вернув меня с небес на землю.
— Я сказал не стоит! — произносит сквозь зубы, продолжая избегать контакта со мной.
— Я просто хотела вспомнить, прости, — чувствую себя слегка потеряно. — Почему ты здесь?
— Тебе не сообщили? — с той же сухостью продолжает он.
— Сообщили, но в подобное я отказываюсь верить.
— От чего же? — наконец, он поднимает взгляд на меня, и я снова замираю, утопая в его глазах.
— Наверное, не хочу верить, что ты способен на такое.
— Придётся поверить! — делает небольшую паузу, изучая мою растерянность. — Зачем ты здесь?
Хочу ответить, но уже не могу подобрать четкого ответа на его вопрос, поэтому просто пожимаю плечами.
— Давай сделаем вид, что ты не приходила, ладно? — продолжает он.
— Нет, не ладно. Расскажи, что между нами было? — смотрю в упор в его глаза, но под натиском его силы сдаюсь и опускаю взгляд.
Давид рассмеялся и прислонившись руками на стол, потянулся ко мне.
— Амели, возвращайся к мужу и постарайся не думать обо всем, что было между нами, — произносит тише, — Это была неудачная игра.
— Игра? — в недоумении поднимаю на него глаза. — Что было игрой?
— Мы с тобой.
— Получается, — произношу с трудом. — Получается, не было у нас встреч на берегу и в Париже?
— Были, — садится обратно и, тяжело вздохнув, смотрит на меня уже сосредоточенней. — Просто забудь об этом всём и живи счастливо.
— Забавно, — истошно усмехаюсь в ответ. — То есть мы были в Париже, мы были на берегу моря, однако все было просто игрой, и ты мне сейчас говоришь забыть об этом?
— Да, я говорю забыть и не думать об этом, чтобы лишний раз не провоцировать свои воспоминания.
— В них есть что-то, что может меня разочаровать больше, чем то, что ты играл мной? — поражаюсь его словам.
— Да, Амели, есть.
— Ну раз ты безразличен ко мне, то тебе ничего не стоит рассказать мне и об этом, не так ли?
Каждое слово даётся мне с диким трудом. И мне кажется, что я не готова слышать и знать всей правды, но остановить себя и своё любопытство я не могу.
— Ты точно хочешь, чтобы я рассказал тебе, как благородная Амели, которая не сумела сбежать со мной перед свадьбой, чтя и переживая за чувства родителей, в
