условия для праздника людей, живущих на возвышенности, стекала непрерывными потоками, нанося непоправимый ущерб людям, живущим внизу. Американский тент Да-сонга, установленный во дворе для сиюминутного развлечения, не пропускает ни капли воды, в то время как в домах простолюдинов, в которых они вынуждены тесниться, во время дождя происходит самая настоящая катастрофа. Под звуки ливня Тон-ик и Ён-гё, наслаждаясь атмосферой, проводят пикантную ночь. В это же время семья Ки-тхэка вынуждена ютиться в спортзале. Наверху вода стекает и омывает все вокруг, но внизу она скапливается в одном месте, смешиваясь с грязью.
Бесконечный дождь, который льется, словно проклятие, однозначно имеет отношение к эпизоду с мочеиспусканием, комично и карикатурно показанному ранее. Когда семья Ки-тхэка, окрыленная своими успехами, пирует с алкоголем и мясом сначала у себя дома, затем в гостиной семьи Пак, пьяный человек мочится перед их домом, или же небо изливается дождем. Семантически[23] обе сцены идентичны. Увидев мочащегося пьяницу, Ки-у выходит из дома с камнем в руках, чтобы прогнать его. Точно таким же образом в конце с камнем в руках он пытается противостоять Мун-кван, пришедшей вместе с дождем.
Обе попытки противостояния закончились неудачей, а дождевая вода и моча, не сумевшие найти более низкого места, смешались и взорвались в унитазе. Даже умница Ки-чжон, не в силах сделать что-либо, сидит, прячась от воды, на крышке унитаза и курит. Семья Ки-тхэка, которая, казалось, ненадолго воодушевилась, когда удача была на их стороне, на деле изначально была абсолютно апатичной. В начале фильма, в первый раз, когда пьяница собирается помочиться, Ки-тхэк цокает языком, глядя наружу, и лишь мешает любой попытке домочадцев противостоять ему.
Ключевая концепция «Паразитов» – четко структурированная вертикаль, а также восходящее и нисходящее движение, от расположения двух домов до траектории передвижения героев. В то же время направление течения воды соответствует направлению коммуникации. В фильме слова передаются сверху вниз. Будь то подготовка ко дню рождения Да-сонга или срочное приготовление рамдона – все это не просто рабочие указания, которые дает работодатель наемнику.
Ки-тхэк, клевеща на Мун-кван, оправдывался: «Я не собирался подслушивать в больнице… Просто она говорила так громко, я не мог не услышать весь разговор…» Если бы он говорил это кому-то из своего класса, его ложь сразу бы раскрыли, но в общении с представителями высшего сословия его слова приняты за истину. Ки-тхэк должен был сопровождать Ён-гё в магазин и помогать с покупками, поэтому был вынужден наблюдать за ее радостью из-за прошедшего дождя. Прячась под столом в гостиной, неизбежно слышал слова Тон-ика, лежащего на диване, с откровенной издевкой обсуждавшего его, Ки-тхэка, запах. Ситуация в гостиной словно насмешливое напоминание об эпизоде в машине, где Тон-ик занимал место сзади, а Ки-тхэк – спереди, и, когда водитель попытался дать советы о супружеских отношениях, работодатель бросил ему: «Смотрите-ка на дорогу!» («Как будто бы на заднем сидении у меня в машине, не так ли?») Ки-тхэк, не смея повернуть головы к супругам, ласкающим друг друга сзади, вынужден был молча выслушивать их оскорбительные слова в свой адрес. Ён-гё понятия не имела о бедах, которые пережил Ки-тхэк из-за дождя прошлой ночью. Тон-ик также не подозревал, какие огромные страдания причиняют Ки-тхэку его слова, лишенные базового уважения к личности.
Роль водителя заключается в том, чтобы смотреть только вперед и быть глазами работодателя, сидящего сзади. Право смотреть прямо на собеседника дано лишь работодателю. Кын-сэ все время шлет наверх послания в азбуке Морзе – сначала выражает благодарность, затем просит о помощи, но они так и не доходят до семьи Тон-ика. (Единственный, кто предпринимает попытку расшифровать их, – Да-сонг, но и тот быстро бросает это дело.) Видео, снятое представителем высшего класса вроде Да-хэ, с легкостью доходит до адресата, но видео людей из низшего класса, таких как Мун-кван, в конечном итоге не отправляется. У высшего класса нет необходимости смотреть и слушать то, что на душе у нижестоящих, в то время как низший класс вынужден видеть и слышать желания высших, даже того не желая. Тот, кто в самом начале фильма поставил пароль на сеть iptime и лишил семью Ки-тхэка связи с миром, был хозяин дома, живший наверху.
Единственное, что представители низшего класса, лишенные возможности показывать свои истинные желания, могут передавать, – это запах. Внутри машины запах передается против направления движения автомобиля, и это символизирует трудности коммуникации низшего класса. Они лишены возможности выражать свои истинные намерения и чувства, в то время как тяготы существования, которые им хотелось бы скрыть, обнаруживаются против их воли.
Когда конфликт достигает апогея, вместо мочи и дождевой воды начинает литься кровь. Кровь Ки-чжон и Кын-сэ течет вниз, окрашивая двор Пак. Но к их драгоценной крови относятся как к нечистотам. Кын-сэ передает Тон-ику свою кровь, пролитую из-за ранения, а также свой запах, смешанный с затхлым ароматом подвала. Даже не представляя себе, насколько высокомерно он себя ведет, Тон-ик, зажав нос, с гримасой отвращения на лице пытается достать ключи от машины из-под умирающего человека. Только что смертельно раненная Ки-чжон шепчет отцу, пытающемуся ее спасти: «Папа, больно, не дави, ты делаешь только хуже…» И наконец Ки-тхэк выбирает «не давить», не подавлять в себе гнев и скорбь, а напрямую передать высшему классу свои истинные эмоции. Его выбор агрессивный и приводит к трагедии, но, вероятно, является наиболее эффективным способом коммуникации.
Важно заметить, что когда Тон-ик выражает отвращение к запаху Кын-сэ (а не Ки-тхэка), то именно Ки-тхэк, а не Кын-сэ, хватает нож и наносит смертельный удар Тон-ику. Если бы Ки-тхэк убил Тон-ика, выразившего неприязнь к его запаху, то это было бы убийство, совершенное индивидом (Ки-тхэком), не сумевшим справиться с чувством унижения, причиненного ему другим индивидом (Тон-иком), который не проявил базового уважения к человеку. Но когда Ки-тхэк берет нож и начинает мстить за оскорбление, нанесенное Кын-сэ, не родственнику, а человеку, с которым тот только что дрался не на жизнь, а на смерть, мы понимаем, что он совершил убийство, вступившись за честь своего класса. Ки-тхэк может чувствовать солидарность с Кын-сэ только на почве запаха, ведь запах и есть класс.
На самом деле запахи Ки-тхэка и Кын-сэ не идентичны. При этом запах одного является метафорическим образом представителя низшего класса при жизни, а запах другого – после смерти. Таким образом, именно запах становится точкой солидарности представителей единого класса. На протяжении всей ленты разворачивается конфликт между семьями низшего класса – Ки-тхэка и Кын-сэ. Когда наконец наступает момент столкновения с высшим классом, происходит взрыв.
Столь бурная химическая реакция, порожденная классовой солидарностью, происходит лишь один раз за фильм. После побега из дома Тон-ика и во время бесконечного спуска вниз под дикими ливнем Ки-чжон
