Но и Великий Петр, и Великая Екатерина, понимали, что у германцев кроме тяжелого меча ланцкнехта найдется много чего еще. Чему нам можно и должно поучиться. Что можно получить взамен их понятного интереса к наживе в России, и с помощью России. В конце концов, так ли уж он плох, брак по расчету? Особенно, если расчет был правильным и ведет обе стороны к благоденствию? Понятно, что для индивидуумов чувственная сторона в столь щепетильном вопросе играет первую скрипку. Вот только любовь народов всегда должна быть с интересом.
* * *
'Расчет был верен, говоришь?… Хотелось бы на это надеяться, — задумчиво провожая взглядом проплывающие за окном белоствольные перелески, Петрович помассировал пальцами затылок, отозвавшийся тупой, ноющей болью, — Конечно, вчера за встречу и за близкое знакомство с третьим отпрыском кайзера было принято на грудь изрядно. Но ничего не было пропито. И флот не опозорен. Что радует.
Молодой человек вполне адекватен, кстати. Все его страхи и фобии по поводу России и русских, похоже, сдуваются. И быстро. Понятно, что в первую очередь его пугает наш союз с Парижем, а не мы сами, такие все, типа, варварские. Это плюс. Но есть и минус. Хоть и определил его либер фатер во флот, невооруженным глазом видно, что для него самого морская служба лишь отбытие обязательного номера, не более того. Нет в нем никакой страсти ни к корабельному железу, ни к водной стихии с ее романтикой. Так что на него высокой ставки на будущее по флотским делам мы делать не станем. Зато он имеет очевидный интерес к нашей истории, культурным традициям, к тому, как прижились в России немецкие колонисты. Даже к тому, как часто ставят здесь оперы Вагнера. Это серьезная информация к размышлению для Василия. Пускай перед нами и гуманитарий в мундире, но возможно, что и от него тоже какая-то польза будет.
Жаль, что Вильгельм-отец, согласно их многовековой семейной традиции, отдал Кронпринца в кавалеристы. Вот у того во время флотских торжеств во Владике и Артуре глазки действительно разгорелись. И вопросы он нам с Макаровым тогда задавал, что надо. Брат же его лишь крепкий середняк и звезд с неба хватать не будет. Да, он и не хочет. В маман свою пошел. И лицом, и статью, и мироощущением, и цепкой, домовитой, юнкерской хваткой. Хозяином будет крепким, такому бы лучше в бухгалтеры пойти…'
Петрович усмехнулся, вспомнив, как принц Адальберт в разговоре, к слову, с точностью до копейки выдал ему цены на билеты в бельэтаж Мариинки, купе от Питера до Порт-Артура и на пуд топочных дров с невской баржи. Хотя, казалось бы, ему-то до этих наших бытовых мелочей какое дело?
«Короче, паренек у папы Вилли подрастает из разряда 'палец в рот не клади». Слава Богу, здесь и сейчас он ничего не решает. Но, к сожалению, ждать от Альфреда и его патрона Экселенца меньшей расчетливости — глупость. Поэтому дабы любовь наша с тевтонцами получилась с интересом и надолго, нужно сперва разложить по полочкам все то, чего они от меня, вернее от нас, желают. А вот тут-то самое интересное и начинается, поскольку хотят эти нахрапистые ребятки безобразно много, как выяснилось. Правда, готовы не требовать авансом за их красивые глаза, а торговаться. Что дает повод для сдержанного оптимизма.
Значит, коль пошла такая пьянка, сначала надо расставить по ранжиру все, чего от них хочу добиться я. Тогда пасьянс перед торгом будет ясен и понятен. Причем, мне нужно исхитриться свое взять с них по максимуму, а им выдать плату честную, но «в рамках разумного». К сожалению, в этом торжище здесь и сейчас мне никто не пособит. Ни Вадик, ни Василий. Послезнание, это хорошо, конечно. Это здорово, даже. Но, люди добрые… Ну, почему⁉ Почему я не родился хохлом? Ну, или, хоть, евреем, на худой конец…'
Не вдаваясь в подробности плавно перетекшего в ужин обеда на двенадцать персон, Петрович констатировал, что в ходе дружеских посиделок Тирпиц с его офицерами прямо или косвенно выкатили в его адрес пять интересов, в реализации которых им хотелось получить посильную помощь от адмирала Руднева и членов его «крейсерской банды». Разложились они так. По степени важности для немцев.
Во-первых, кайзер носится с идеей «фикс» — получить русские заказы на капитальные корабли для своих крупных частных верфей. Как минимум, по парочке килей для «Шихау», «Вулкана», Блома с Фоссом и Крупповской «Германии». В этом и состоит наиглавнейший интерес нынешних визави Петровича. Даже державная Große Weltpolitik для них меркнет на фоне практического коммерческого интереса промышленности. Правда, ощущается за их навязчивостью и некое двойное дно. Ведь на царевы деньги можно произвести модернизацию и дооснащение заводов Рейха перед «гонкой больших килей». А с денюжками у ведомства герра Тирпица хронический напряг, на все «хотелки» их явно не хватает.
То, что дредноутная гонка неизбежна, германцы дали понять Рудневу с абсолютной убежденностью. Хотя в этом он и не сомневался: когда еще появится у них возможность начать соревнование с британцами из позиции «ноздря в ноздрю»? Ведь Фишер «Дредноутом» обнуляет собственное подавляющее превосходство в линейных кораблях первой линии. Де факто переводя все нынешние броненосцы, включая новейшие, строящиеся, в корабли «второго сорта». При всем ворохе новых проблем, это давало уникальный исторический шанс для Германии, несмотря на все сопутствующие трудности и затраты. Уже преодоленные и понесенные. И на то их громадье, что ожидает немецких моряков и народ впереди. Отсюда это Акелловское: «Мы принимаем бой!»
Вильгельм, Тирпиц и их флотское окружение сделали правильные выводы из информации, которую Петрович постарался донести до них через самодержца, Вадима и самолично. И в основном, правильные. Это замечательно! Вот только мелкие частности, вроде нежелания Альфреда настаивать перед кайзером на немедленной замене доктора Рудольфа Бюркнером, или неготовность наперекор их «плановому хозяйству» срочно тормознуть постройку последних морально устаревших «Дойчландов», равно как и закладку двух бессмысленных «гросскрейсеров», в нашей истории ставших «Шарнхорстом» и «Гнейзенау», портили общую позитивную картину.
Напрягала и неготовность главы Маринеамт согласиться с уверенностью Петровича в том, что с явлением «Дредноута» и зарождением русско-германского союза, страница истории строительства германского флота под лозунгом «Теории риска», закрывается. Приходит время скоординированной с союзником морской политики, в основу которой необходимо положить принцип «симметрично-асимметричного» ответа. Когда экономически более могущественная сторона альянса — германская, принимает на
