можно было различить внутри самой повозки. Но щели слишком узкие и что там, за тонкой стенкой не понятно. Вдоль двух стен повозки низкие лавочки. Справа три девчонки жались друг к другу, сплетя руки. Слева четыре. Точно также тряслись и ждали своей участи.
С той стороны повозки продолжался торг. Восемь здоровых и красивых говоришь? О, да тебя ждет большой сюрприз. Я явно к этому числу не отношусь. Лежала и слушала разговор мужчин и ждала чем закончится торг. Что-то говорить вслух сил не было. Да и зачем? Сейчас закончится торг, откроется дверь, нас всех выведут наружу. И тот, кто нас купил увидит меня. Увиденное его однозначно разочарует. Я посмотрела на свой бок. Даже сейчас было видно, что я вся в синяках и ссадинах.
В подтверждение моих мыслей торг закончился, и дверца повозки со скрипом отворилась. Внутрь низко склонившись и загородив собой яркий свет, резанувший по глазам, зашел ящер. Этот отличался от тех, что напали на поселение. Черная морда, яркие оранжевые пятна и никаких шипов. Девушки жались к стенам повозки и верещали. Ты за нами? Забирай. У меня и без этого звука голова раскалывается. Ящера вслух просить не надо было. Он вытащил по одной всех моих попутчиц.
— Тут одна какая-то страшная.
Сам ты страшный. Тебе бы так досталось.
— Тащи, посмотрим.
Только не за косу! В этом мире другого средства перемещения девушек не существует? Ругаться вслух, визжать, орать сил не было. Губы растрескались, в горле все пересохло так, что там пустыня.
Ящер за косу, рептилия такая, вытащил меня на свет. Можно обратно? Солнце палило нещадно. Я пыталась отворачиваться от света, зажмуриваться.
— Куда ее? — спросил вытащивший меня ящер. Еще ж и встряхнул меня. Гад такой!
— Тащи в подземелье. Такое в гарем нельзя. Очухается, пойдет в дань зверям. Нет — найдем другую.
В подземелье меня тащили проверенным способом этого мира, то есть за косу. Обрежу, при первом удобном случае. Если раньше не вырвут.
Ящер проволок меня по темным каменным лабиринтам до какого-то каменного мешка. Резко поднял перед собой и быстрым движение разрезал веревку. Не успела я порадоваться свободе своих настрадавшихся конечностей, как меня приложили боком о каменную стену. Разнообразия ради, другим боком. Хм, этому вроде еще не доставалось. Пока я вспоминала доставалось ли уже боку, ящер надел мне на запястья широкие железные кандалы. Браслеты соединены цепью, а из ее середины длинная цепь к ошейнику. Который тут же застегнул мне на шее. Ошейник пристегнул к другой цепи, торчащей из стены. Ящер развернулся и ушел по скользким каменным лестницам хлопнув створкой из толстых металлических прутьев.
Привалившись к холодной и склизкой стене, съехала по ней на пол. Тело болело нещадно. Что именно и как сильно болит уже не понимала. Голова раскалывалась.
Поняв, что длины цепи, на которую меня посадили хватит на то, чтобы лечь, попыталась устроиться на каменном и влажном полу.
Было страшно думать о том, что ждет меня дальше. В дань зверю. Звучит неутешительно. Может это как в лабиринт минотавру? То есть меня все равно ждет смерть. А умирать не хочется. Почему я не могу вспомнить, что случилось со мной?
Холод каменного мешка, поначалу успокаивающий боль, начинал пробираться глубже. Знакомое чувство.
Темнота позднего вечера. Снег, холодный и пушистый. Я смотрела на небо задрав голову. Это удобно, когда ты сидишь на лавочке. Из-за городского света совсем не видно звезд. Интересно какие они? Вот так всегда, что-то яркое и близкое затмевает то, что светит вдалеке. Может быть, и Рома своим светом затмил то, что я не увидела. Заметила только его, влюбилась, потому что больше было не в кого. Все меркли на его фоне. А он? Любил ли Роман меня? Наверное, а может нет. Спросить? Зачем? Шевелиться лень. Сейчас еще немного посижу и пойду. А куда? Не знаю, думать тоже лень.
Осознание того, что я умерла там, в своем мире, сидя на заснеженной лавочке рядом со своим чемоданом, которым я воспользовалась впервые после переезда к Роману из институтского общежития пришло неожиданно. И каким-то образом оказалась здесь в теле Мики? Почему я помню ее жизнь и свою? Хотя нет, жизнь Мики я помню по ее воспоминаниям, тем, что были с первого сна о ней. Как же раскалывалась голова.
Появление ящеров я пропустила. Поняла, что не одна только, когда меня резко подняли с пола за локти. Думать о том, как вести себя в этом мире не получалось. Каждый раз начинала сильно болеть голова, до рези в глазах. Решила, что раз голова не хочет думать, то и заставлять не буду, ей и так досталось. А придумать что-то толковое у меня не получалось.
— Смотри-ка не сдохла.
— Лучше бы сдохла. Меньше возиться.
Разговаривали между собой ящеры, волоча меня под локти вдоль коридоров. Ну, хоть какое-то разнообразие в жизни подъехало.
Притащив меня в какое-то теплое помещение с ярким светом, ящеры опустили меня на колени, продолжая придерживать под локти. Глаза щипало, и я не могла заставить себя их открыть.
Шаркающие шаги и мою голову задрали вверх. Ага, за волосы. Гады.
— Пойдет. Пусть готовят. — прозвучал мужской голос.
Резкий подъем вверх и меня опять куда-то потащили. Судя по всему, будут готовить в приношение дани. А вот тут ты, голова, думать решила? Я схожу с ума, какая досада. Или уже сошла. Ящеры говорящие на арабском…
Глава 6
Погружение в обжигающе горячую воду было резким. Меня уже несколько раз так окунали, потом доставали, терли какими-то тряпками, травами и снова окунали. Распутывали волосы и опять с головой в воду. Ну, хоть напилась. Орать, брыкаться или сопротивляться я не пыталась. Только иногда не получалось сдерживать мычание от боли. Две женщины которые меня «купали», сразу приказали молчать. Женщины были обычными пухлыми, темноволосыми и перекидывались между собой короткими фразами на том же языке, что и жители деревни Мики. Все это время рядом стояли два ящера. Черные морды внимательно наблюдали за каждым движением, а хвосты в широкую черно-рыжую полоску вальяжно раскачивались из стороны в сторону. Гадать о своей судьбе уже устала, задавалась вопросом: они рыжие с черным или черные с рыжим.
Особое удовольствие доставляло то, что мое внимание ящеров не устраивало, взмахи хвостами становились резче, а на мордах пробегали признаки недовольных эмоций.
Когда женщины убедились в том, что синяки не смыть, меня
