Гретхен постучала в дверь. Стук растворился в тишине дома, словно лягушка, прыгнувшая в пруд. Раздался звук шагов. Через гостиную торопливо шла Фей Татум. Фей всегда двигалась быстро. Увидев Гретхен, она остановилась на полдороге. Ее узкое лицо казалось твердым, как мрамор. Светлые волосы спадали на лицо, одна золотистая прядь свободно вилась у щеки. Глаза теплились, словно затухающий костер. Уголки малиновых губ опустились. В одной руке она держала кастрюлю, в другой — крышку. Поверх хлопковой футболки и шортов болтался фартук. По бокам свисали незавязанные тесемки. Что-то поразило Гретхен в том, как висел на ней этот фартук. И эти голые ноги. Никто не вышел бы из дома в таком виде. Как-то это было нехорошо. Большинство женщин ее возраста и дома не стали бы носить шорты, только если собирались на пикник в жаркий летний день. Но миссис Татум — художница, а у художников все по-другому. Прошлым летом Гретхен пришла навестить Барб, а они с матерью сидели на диване в трусах и лифчиках и расхохотались, увидев выражение ее лица. Утро было в разгаре, а они сказали, что одеваться слишком жарко, да и зачем, когда человеческое тело так прекрасно. Гретхен знала, что у бабушки глаза бы на лоб вылезли, расскажи она ей про такое. Сегодня опять было жарко.
— Привет, Гретхен, — миссис Татум хлопнула крышкой по кастрюле, — Барб нет дома.
Она была раздражена. И расстроена. Ее губы задрожали и плотно сжались.
Гретхен попятилась к двери.
— Пожалуйста, скажите ей, что я заходила.
Миссис Татум отвернулась, не ответив. Толкнула дверь в кухню, и та с шумом захлопнулась за ней.
Торопясь к своему велосипеду, Гретхен порадовалась, что уходит. Ей нравились картины в гостиной Татумов, но сейчас она вспомнила, как беспорядочно они питались. Барб по ночам утоляла голод желе и арахисовым маслом и любила ходить в гости к Гретхен, где всегда приглашали к столу.
За раскаленный руль велосипеда больно было взяться, и Гретхен ухватилась за резиновые ручки. Всю дорогу домой она думала о миссис Татум. Кричала она на своего мужа днем? Или визжала? Она все еще была в ярости, когда зашла Гретхен. Но визг совсем не то что крик. Она посмотрела на дом Крейнов. Бабушка говорит, что у Крейнов всегда чистота, прямо как на выставке. Газон безупречно выкошен, хотя по всему должен был проигрывать в сражении с полчищами одуванчиков с соседнего двора. Окна фасада закрывали ярко-синие ставни. На грядках цвели бегонии. Миссис Крейн в любое время дня и ночи могла с гордостью открыть свою дверь для гостей. У нее никогда не бывало разбросанных журналов, переполненных пепельниц или посуды в раковине.
Гретхен оставила велосипед за бабушкиным домом и заспешила по деревянным ступенькам в кухню.
Бабушка у плиты обернулась с широкой улыбкой:
— Ну вот и ты наконец. Как раз к ужину. У нас сегодня крокеты из лосося, свежий горох и желе.
У бабушки так и остался сильный немецкий акцент, а ее звук «у» был больше похож на «в». Поэтому она не любила покидать кухню и предоставила миссис Перкинс сидеть за кассой. Один раз в прошлом году она забылась и сказала «Danke schön» посетителю, и тот швырнул деньги, возмутившись, почему это в кафе наняли немку-кислую-капусту, а не доброго американца.
Гретхен вымыла руки, и они уселись за белый деревянный стол, друг против друга. Еще два стула стояли у стены по обе стороны от двери в гостиную. Один они подвигали, когда из Талсы приезжала мама. Стул Джимми стоял у стены с тех пор, как его часть направили в Европу. Письма от него приходили нечасто, и писал он мало, только о том, как хотел бы оказаться дома и первым делом съесть огромный бабушкин гамбургер с майонезом, горчицей, салатом, помидором и домашними пикулями. Он писал, что уже много месяцев не ел помидоров, и спрашивал про Майка Томпсона. Они не написали ему, что Майка убили в Италии за три месяца до того, как затонул корабль Милларда. В окне аптеки Томпсонов было две звезды. Мистер Томпсон теперь обедал в их кафе очень редко, а на миссис Томпсон одежда болталась, как на призраке.
Бабушка передала миску с горохом.
— Я повесила твою статью рядом с кассой. Миссис Перкинс говорит, что всем она понравилась. Приходила миссис Джекобс с друзьями, и когда они расплачивались, она показала на статью и сказала, что ты одна из ее лучших учениц и непременно прославишься.
Гретхен замерла, не донеся ложку до рта.
— Миссис Джекобс так сказала?
Бабушка кивнула:
— Ja. Жаль, что я сама не слышала. Но мы позвоним маме вечером.
Междугородный звонок всегда создавал приятное волнение. Конечно, они могли и не дозвониться. Иногда приходилось ждать подолгу. Сами они звонили редко, а когда все же делали это или когда звонила мама, говорили громко и быстро под треск и шум в трубке. Телефонная компания просила всех сокращать звонки до пяти минут, потому что звонить хотели все.
Гретхен едва ощутила вкус ужина, хотя любила крокеты из лосося. Она рассказала бабушке про свой день, закончив последними походами.
— Когда я пришла в суд около пяти, завыла сирена, и я побежала в полицейский участок. Сержант Петти уже отправилась в дом Татумов. Миссис Крейн звонила и сказала, что слышала крики и визг. А миссис Моррисон говорит, что отец Барб сейчас дома, но собирается за границу и, наверно, ссорился с ее матерью. — Гретхен не упомянула, что миссис Татум куда-то уходила ночью, пока мистер Татум отлучился. Может, это и не было правдой, а бабушка наверняка запретит ей видеться с Барб. — Я заехала к ним по пути домой. Миссис Татум очень злилась. Похоже, они с мистером Татумом сильно ругались, и миссис Крейн вызвала полицию.
Бабушка положила вилку:
— Ты же не напишешь об этом в газете?
— Не думаю, — Гретхен знала, что от нее это не зависит, — но мне придется рассказать мистеру Деннису.
Бабушка пододвинула Гретхен блюдо с крокетами.
— Я знаю, это твоя работа. Надо делать, что говорит мистер Деннис. Но видишь ли, я помню Клайда мальчиком. Они так хорошо дружили с твоей мамой.
У Гретхен расширились глаза:
— А я и не знала.
— Да, школьниками они играли вместе. Клайд был хорошим мальчиком, но любил все делать по-своему. И ни с кем не хотел делить твою маму. Они даже ссорились из-за этого: она со всеми хотела дружить, не то что Клайд. Но они оставались лучшими друзьями, пока она не вступила в клуб бодрости. После этого у нее стало столько друзей, что совсем не осталось времени. — В бабушкином тоне слышалась гордость.
Она отодвинула стул, пошла к сушке и, отрезав два щедрых куска арбуза, положила их на тарелки.
Гретхен тщательно выковыряла вилкой большие блестящие семена и разрезала арбуз на ломти, сочащиеся соком.
Бабушка снова села.
— Я все думала, что, может, когда-нибудь… но твоя мама влюбилась в твоего папу еще в старших классах. С тех пор она с Клайдом почти не виделась.
