Вот и теперь она поднялась и, ничего не объясняя, только махнув друзьям рукой, ушла в темноту.
Мьолльн проследил, как ее силуэт исчезает за ближними деревьями. Вздохнув, он укрылся одеялом в надежде, что сон избавит его от волнений.
За несколько часов до ужина Фингин решительным шагом вышел во двор Сай-Мины. Стараясь не привлекать внимания слуг и магистражей, он подошел к двери пекарни и постучал.
На пороге тут же появился пекарь. Это был улыбчивый, краснощекий юноша с лучащимися добротой глазами. Он вытер о фартук перепачканные мукой руки.
— Учитель Фингин! — воскликнул он, приглашая гостя войти.
Фингин вошел, качая головой.
— Асдем, не называй меня учителем! Ты ведь всегда звал меня просто Фингином, не понимаю, почему теперь…
— Но ты ведь теперь Великий Друид! — возразил Асдем, придвигая гостю стул.
— Да, но мы с тобой друзья. Прошу тебя, зови меня по-прежнему, — сказал друид, устраиваясь за столом пекаря.
Молодые люди с улыбкой взглянули друг на друга, радуясь встрече. События, произошедшие в последнее время, не позволяли им часто видеться.
Пекарь тоже сел за стол. Они с Эрваном были лучшими друзьями друида. Семь лет назад все трое одновременно явились в замок Сай-Мина, и за эти годы между ними возникла и укрепилась самая близкая и искренняя дружба.
— Ну что, прибавил тебе забот Лугнасад? — спросил Фингин, бросив взгляд на булочки, разложенные на противнях.
— Оставь ты Лугнасад… Лучше скажи, что тебя ко мне привело? — ответил Асдем, наливая другу вина.
— А сам ты как думаешь?
— Эрван?
— Ты знаешь, где он? — быстро спросил Фингин.
— Нет.
— Я тоже. Я… Я пришел спросить, нельзя ли разузнать через твоих знакомых, где он сейчас. Ты ведь знаешь стольких ремесленников, бардов, странников…
Пекарь кивнул:
— Постараюсь. Я думал, вы там все знаете… Думаешь, он в опасности? — спросил он взволнованно.
— Эрван жив, это точно. Но я понятия не имею, где он. Он отправился на юг искать ту девочку, которая убежала отсюда. Но куда именно?…
Асдем с улыбкой посмотрел на друида.
— Он что, влюбился в нее? — спросил он.
Фингин только молча улыбнулся в ответ.
— Ох уж эта любовь… — вздохнул пекарь, отхлебнув вина.
С каждым глотком красные щеки его разрумянивались все ярче.
— Почему ты не остановил его? — спросил он, когда друид уже собирался встать из-за стола.
— Я пытался…
— Ты же друид. Тебе стоило только приказать, и он бы остался!
— Я не могу приказывать своим друзьям, Асдем. Но я попросил Эрвана стать моим магистражем, и перед самым уходом он согласился. Так что теперь между нами существует незримая связь, и я знаю, что он жив…
— Ну вот, теперь у тебя нет ни друга, ни магистража!
— Ты собрался меня воспитывать? Я отпустил Эрвана, потому что он влюбился. По-настоящему влюбился. И к тому же не в первую попавшуюся девчонку.
— А кто она, эта девочка? — недоверчиво спросил пекарь.
— Ты что, ничего о ней не слышал? — удивился друид.
— Я слышал столько всего, что уже не знаю, что и думать. Одни считают, что она Самильданах, другие — что она только так говорит, третьи — что она состоит на службе в Харкуре, четвертые — что она пришла вместе с туатаннами… Говорят еще, что она лучшая подруга королевы, а еще толкуют, что она просто воровка из Сарра…
— А еще что ты о ней слышал? — спросил друид.
— Что будто бы она умеет разговаривать с животными, с сильванами… Кто-то думает, что ее прислал Маольмордха, кто-то — что Самаэль… В общем, разговоров о ней много, только вот кто она на самом деле, непонятно! А сам-то ты что о ней знаешь?
— Я знаю только, что в нее влюблен Эрван. И это меня обнадеживает. Мне известно также, что этой девочкой очень интересуется Совет, но им известно о ней очень мало. Я знаю, наконец, что она нашла кольцо Самильданаха и что теперь она может…
— Что?
Фингин помедлил немного. Ему самому с трудом верилось в то, что он собирался сказать:
— Теперь она сама может стать Самильданахом.
Пекарь даже рот открыл от удивления.
Фингин поднялся.
— Как, ты уже уходишь? — огорчился Асдем.
— Да, — ответил друид. — Мне тоже надо участвовать в подготовке к празднику. Прошу тебя, постарайся узнать, где Эрван. Мне… мне не хотелось бы, чтобы он попал в беду. А то, что я сказал тебе о девочке, не говори пока никому.
Асдем кивнул и проводил друга до двери. Фингин ушел не оборачиваясь и скрылся за углом дворца. У него вырвался вздох, в котором угадывалось одновременно и беспокойство и облегчение. Он был полностью уверен в своем друге пекаре. Тот наверняка разыщет Эрвана. Но вдруг будет уже поздно?
Алеа знала, куда идти. Это стало своего рода ритуалом, повторявшимся на протяжении многих дней. Ей надо было отойти подальше от стоянки к югу, чтобы ее не видели друзья. Там, среди редких деревьев, она садилась на влажную от вечерней росы траву и ждала, положив на колени посох Фелима. Она подставляла лицо ветру, и он нежно, как старый друг, гладил ее по лицу. В ветвях деревьев еле слышно хлопотали мелкие лесные зверушки. Как бы вспоминая что-то, Алеа опускала руки к самой земле.
Волчица, как всегда, внезапно появилась из-за ствола могучей липы. Белая. Необычайно красивая. Ее глаза горели в ночи, как два маленьких факела. Когда она отворачивалась, они казались черными и пустыми, но при малейшем движении головы вновь загорались ярким желтым пламенем, пронизывая темноту. После летней линьки ее густая белая шерсть поредела, волчица выглядела более худой, но сохраняла горделивое благородство движений. Казалось, она всегда готова к прыжку. Чуть округлые уши ловили малейший шорох, хвост нервно рассекал воздух.
Каждый раз при виде Алеи волчица приходила в некоторое замешательство. Она начинала тихо поскуливать, в голосе ее слышалось беспокойство. Сделав несколько шагов вперед, она тут же вновь в нерешительности отступала. Приседала на лапах, как бы приглашая девушку поиграть, и опять с рычанием отходила.
Ты сама не знаешь, чего ты хочешь.
Вдруг Алеа заметила кровь на белой шкуре волчицы. Она испугалась, что та ранена, но, увидев, с какой ловкостью животное передвигается, поняла, что это кровь его жертвы.
Ты ведь меня узнала, правда? Конечно, раз ты ходишь за мной. Но ты пока меня боишься…
Волчица была еще не готова. В ней до сих пор живы были тяжелые воспоминания о том, как дыбуны гнали и избивали ее. Она не очень хорошо понимала, что являет собой эта их представительница, к которой ее неотвратимо влекло. Волчица испытывала к девушке врожденное почтение. Как к своей повелительнице.
