фрукт.
— Да хоть само полярное, будь оно трижды не ладно. Из-за него сошёл с ума мой раб Ясуф.
— Да что ты говоришь⁈
— Закатил глаза и с размаху головой о палубу, — Алессандро взял дольку мандарина, попробовал. Довольно улыбнулся, взял ещё одну. — Пытались его поднять, взгляд совершенно безумный, лопочет что-то по-своему, не понятно. Такое впечатление, что абсолютно забыл португальскую речь. Стал буйным. Бился головой об стену. Пришлось заковать в кандалы и запереть в трюме. В порту проездом оказались два японских доктора — позвал их посмотреть Ясуфа. Всё бесполезно, даже ещё хуже стало. Дураки забыли запереть дверь, так раб вырваться из трюма и устроил драку с матросами.
— Как интересно, и что же было дальше?
— Да ничего интересного. Был изрядно бит, закован в ножные кандалы. Валяется в трюме каракки — двух матросов почти покалечил. А я совершенно не представляю, что мне с ним делать!
— А приведи-ка его ко мне завтра. Говоришь, негр бился головой об стену? Очень любопытно будет взглянуть — я знаком с обрядом экзорцизма. К тому же являюсь доктором медицины.
— Думаешь, сможешь его вылечить?
— Я вообще-то у самого великого Парацельса учился!
— Твой Парацельс, откровенно говоря, был бабник и хороший пьяница.
— А кто не пьёт? Назови! Нет, я жду!
— Луиш, ты ждёшь не напрасно. Пять бочек настоящего портвейна из Порту уже разгружают на пирсе!
— Я должен это увидеть! Бог услышал мои молитвы.
Иезуиты вышли на центральную улицу Нагасаки, неторопливым шагом направились в порт. Вокруг кипела жизнь — грузчики катили бочки, рыбаки тащили вечерний улов…
Навстречу священникам «выплыла» — по-другому и не скажешь — разодетая женщина, дама, юдзё. Девушка благоухала сандаловыми духами, в её высокую, изощрённую причёску было воткнуто сразу полдюжины необычных заколок в форме бабочек. Сопровождали её сразу двое слуг, один из которых нёс зелёный зонтик.
Дон Алессандро поклонился первым, размышляя, что понадобилось такой женщине в Нагасаки.
— Святой отец, — произнесла она на корявом португальском.
— Госпожа Норико, — Луиш протянул руку для поцелуя, перешел на японский. — Позвольте представить вам дона Алессандро, смиренного викария святой нашей матери церкви.
Священник заметил, что бант её пояса вызывающе повязан спереди.
— Дон Алессандро вчера прибыл к нам из Макао, — продолжал дон Луиш, тут же переводя для Валиньяно.
— Ах, как любопытно, — от нежного голоса Норико Алессандро пробрала дрожь. Он сложил руки в молитвенном жесте, произнес про себя «и не введи нас во искушение…»
— Пожалуйста, навестите меня в чайном домике, очень хочется узнать, как живут за морем, — юдзё поклонилась, царственно повернулась и проследовала по главной улице квартала. Путь перед нёю очищался словно сам собой…
Де Алмейда озабоченно посмотрел вслед.
— Юдзё первого класса в этой дыре… Боюсь, Алессандро, это шпионка Франсиско.
— Дайме Отомо?
— Да. Такая шлюха берет полкабана за одну ночь.
— Полкабана — это сколько?
— Золотая монета весом треть унции города Труа.
— Прилично! За такую цену в Нарбонне можно снять весь портовый бордель со всеми шлюхами.
— Как интересно! — Луиш удивлённо посмотрел на Алессандро. — Откуда тебе известны нарбоннские расценки?
— Разумеется, после исповедей нарбоннских грешников! И что же она вытворяет за такие деньги?
Луиш пожал плечами:
— Поговаривают, что раз в три года высшая школа куртизанок в Гион совершает обряд принятия учениц в высший ранг таю. Главное испытание состоит в том, что девушка, претендующая на доступ к сокровенным тайнам школы, на власть над мужчинами, должна проявить высшую доблесть, переместиться из Киото в Нара без носильщиков, не выходя из носилок. Правда ли это — я не знаю. Но вообще я восхищен. Отомо прислал к нам очень ценного шпиона!
Глава 3
Второй раз я приходил в себя тяжело и долго. То и дело проваливаясь в забытьё и выныривая обратно. Когда появился минимальный фокус в глазах — на всякий случай глянул на себя «нового». Нет, всё «по-старому» — чернокожее тело, сильно избитое, местами окровавленное. Да… «отрихтовали» меня морячки здорово. Кулаки сбиты, даже сжать не могу. И тоже все в крови. Мне это напомнило детский кошмар. Лет в пять мать дала нож и послала в подсобку принести картошки. Я разрезал мешок, наколол пару штук. Потом нож воткнулся во что-то мягкое. Я его вытащил и увидел кровь. Она текла по клинку, стекая на рукоять. Я заорал, кинул нож прочь и бросился бежать. Как оказалось, родители положили в мешок с картошкой еще и свеклу.
Все-таки я в прошлом. Была надежда, что всё это какой-то бред воспалённого сознания, но визит на палубу доказал — нет, тут средневековая Япония. Старинное судно в порту, полном джонок, домики с восточной черепицей. Рассмотреть я успел не всё — слишком быстро началась драка. Но то, что увидел… И главное то, чего я не увидел! Столбов под электричество, современных судов, инверсионных следов самолётов в небе… Ничего этого нет.
Я попытался поменять положение тела, и меня тут же пронзила боль в рёбрах. Путём медленного ощупывания и микродвижений удалось выяснить — переломов конечностей вроде нет. Но голову мне опять разбили, на макушке новый, слипшийся от крови колтун.
Спустя пару часов, как я очнулся, в мою каморку зашёл всё тот же священник и всё те же японские «колобки». Последние имели неважный вид и явно меня боялись. Клирик разродился длинной речью, которую никто из присутствующих не понял. Я посмотрел ещё раз на свои ноги, которые были закованы в дополнительные кандалы — теперь совсем всё по-серьезному.
«Колобки» набрались смелости, подошли и начали заново промывать и перевязывать мне голову. Только я уже был в положении «лежа». Священник, раздувая ноздри, смотрел на это всё, потом резко развернулся на каблуках и стремительно вышел. Резкий товарищ.
— Хосю-сан, до каких пор южные варвары будут нарушать «ва» нашей страны⁈ С момента их появления исчезла гармония, начались распри между кланами. Теперь они везут своих демонов к нам. Мало нам их ужасной религии с этим распятым богом…
Сакаи принялся убирать остатки полотна, которым мне перевязывали голову, а также иголку с нитками в короб.
— Говорите тише, господин Токурэй! Вы же знаете, что наш даймё Отомо-сама принял религию южных варваров и теперь дружит с ними. Разрешает строить храмы, проповедовать в своих землях…
— И это предательство веры наших предков! —
