дожидаясь моего ответа, сердито продолжила: — Как ты мог⁈ Она старше тебя в два раза! Она просто старая сука! Ее сын даже старше тебя! Боги, ну почему ты такая шлюха⁈ Надеюсь, тебя Артемида за это накажет!
— Оль, дорогая, ничего же плохого не случилось, — произнес я, понимая, как глупо звучат мои слова.
— Пусти! Пойду умоюсь. Уже скоро посадка, — она вырвалась из моих рук и направилась санузел.
«Орис» приземлился примерно на том месте, где прошлый раз сажал виману Борис Егорович, и выходя из корвета вместе с Ковалевской я вспомнил, как нас здесь же у изгиба дороги атаковал боевой робот «Кребб-20–14». Тогда нам довелось пережить несколько сумасшедших по нервному напряжению минут. Ольга, наверное, тоже вспомнила именно этот случай — ее пальцы вцепились в меня в тот момент, когда княгиня смотрела на проплешину в траве, оставшуюся после той схватки. А я подумал, что до настоящей минуты тот случай как-то забылся, и мне даже неизвестна причина столь необычного поведения машины. Докопались ли инженеры до проблемы или она осталась нерешенной, я не знал.
Когда мы сошли по трапу, я смог осмотреть край посадочной площадки, примыкавший к тайге и отделенный от нее лишь заграждениями из бетонных столбиков и колючей проволоки. Там по-прежнему несли патрулирование «Креббы», но более новой модели. И там же, тускло поблескивая броней стояло два корвета и эсминец имперских военно-воздушных сил. Я был почти уверен, что все они оборудованы моей системой «Одиссей». Такие виманы в первую очередь передавали в «Сириус». Скорее всего, только в «Сириус», где помимо наземных сил создавался боевой воздушный кулак.
— Ваше сиятельство! Здравия вам! — раздался добрый басок со стороны темно-зеленых армейских эрмимобилей.
Я тут же обернулся, узнавая голос полковника Стародолцева, того самого, который встречал нас, когда мы прилетали сюда с Ольгиным отцом.
— Вам здравия, Сергей Семенович! — отозвался я. — Чего так скучно сегодня? Ваши «Креббы» бегают в сторонке и даже не пытаются нас убить. Я-то надеялся проявить хоть немного героизма перед моей невестой, а вот нет никакой возможности.
— Ольга Борисовна… — Стаородольцев слегка коснулся руки княгини. При его огромном росте и немалой силе в теле, скованной полевой формой, Ольга казалась вовсе маленькой и хрупкой. — Вам очень рад. Вы точно богиня и свет в нашем слишком мужском месте.
— Я видела у вас немало светлейших красавиц, — отозвалась Ковалевская. — Вот, к примеру, кое-то из «Грифона». Мне даже боязно передавать вам Александра Петровича.
— Насколько я слышал… — полковник Стародольцев, поздоровавшись с Лосевым, отвел нас в сторону, — нам Александра Петровича никто не отдает. По этому случаю весьма возмущался Бердский и даже сам генерал. Или что-то поменялось? — он вопросительно глянул на меня.
— Я — человек подневольный. Как решили в самых верхах, так тому и быть, — отозвался я, намекая на решение цесаревича. — Но насколько мне известно, я все равно ваш. Сюда приписан.
— Формально! — заметил Стародольцев погрозив мне пальцем. — Ладно, раз сегодня «Креббы» не желают буянить, давайте я вас сразу до штаба. Или есть желание сразу в расположение Бердского? Да, кстати, — спохватился он, — та комната во втором доме спец состава по-прежнему за вами, граф. Могу и туда подбросить, — он кивнул на армейский эрмик с огромными ребристыми колесами. Такие называли «болотниками», потому как они вполне ходили по таежному бездорожью и даже по местным болотам, что тянулись перед Ирстимским кряжем.
— Если насчет нас никаких распоряжений свыше нет, то давайте туда, — согласился я, только сейчас догадавшись забрать у Ковалевской ее рюкзак.
— Распоряжение одно: организовать вашу явку к одиннадцати на штабную площадь. Именно вашу явку, Александр Петрович. И это обязательно, — уже строго сказал Стародольцев, дав знак поручику и несколькими бойцами, грузиться во второй эрмимобиль. Повернувшись ко мне, добавил: — Вы тоже располагайтесь. Ольгу Борисовну на мягкое — он указал на кресло рядом с местом извозчика, — Я минутку переговорю с Лосевым.
— Так из-за кого тебе боязно передавать меня в «Грифон»? — полюбопытствовал я у Ковалевской, когда Стародольцев отошел к команде корвета.
* * *
— Сюда! — решила мисс Стефанс, открывая дверку в старый, объемистый шкаф без полок, где она хранила поломойные принадлежности и тряпье.
— Но мисс Стефанс!.. — воспротивился Майкл, не совсем понимая, что она от него хочет. Если эта взбалмошная дама действительно желала, чтобы он залез в шкаф, то… Это же просто глупо! Его все равно найдут люди господина Терри. И тогда они его наверняка убьют. И еще вопрос: сама Синди что собирается делать? Где спрячется она?
— Сюда! — теряя терпение, прошипела уборщица. — Нет времени на споры!
Синди, хотя и была дамой хрупкой, но вдруг воспряла силами и едва ли не затолкала барона Милтона в шкаф. Затем, каким-то невероятным образом поместилась там же сама. Поймала пальцем шнурок, свисавший с ручки двери, и притянула ее, плотно закрыв шкаф. Они вдвоем с Майклом остались в полной темноте, тесно прижавшись друг к другу.
— Нас убьют. Двоих… — обреченно прошептал барон Милтон. — Эти страшные люди такого не простят!
— Помолчи! — прошептала в ответ Синди, касаясь губами его подбородка.
В следующий миг Майкл почувствовал ее поцелуй. Тоже в подбородок. Потом в щеку и в губы. Барон Милтон хотел было возразить, но гнусавый голос Джозефа зазвучал рядом, шагах в десяти. Ему ответил Мишель. Послышались торопливые шаги на лестнице. Звук распахнувшейся двери и изумленный вскрик Мишеля. Позже к нему добавился голос Эндрю, переходящий на возмущенный крик.
— Жалкие ублюдки! Сопляки! Где были вы! — орал Эндрю Аддерди.
Оправдания Мишеля были почти не слышны. Послышался грохот чего-то тяжелого и звон разбитой посуды.
— Все хорошо, дорогой! Не бойся! Я спасу тебя! Немного потерпи, мы убежим отсюда, — прошептала Синди снова целуя Майкла в губы.
— Мисс Синди… — простонал Майкл. — Это все бессмысленно… — он не сазу понял, что его рука лежит на талии уборщицы, при чем на оголенном участке тела, каким-то образом проникнув под разорванную ткань платья.
Именно в этот момент, когда мысли разрывали голову Майкла от страха за собственную жизнь; Синди вдруг сказала:
— Я тебя люблю, Майкл! С первого дня, как только увидела! Я люблю тебя!
То ли Майклу показалось, то ли на самом деле она сказала это слишком
