— Я универсал, — прервала я его, решительно забирая документы из его рук. — Понемногу умею и то, и это. Лучше всего мне удаются зрительные иллюзии.
— Но у вас почему-то не проставлены оценки по предметам и нет указания специализации, — отметил господин Степпель, вновь демонстрируя редкую наблюдательность.
— Это такой вид диплома, — ответила я, не желая раньше времени раскрывать свою постыдную тайну и портить впечатление. В конце концов, я буду учителем. А то, что я Одаренная — это не главное, что от меня требуется.
— Но почему вы пожелали стать учительницей, да еще в такой глуши, как наш город? Для Одаренных открываются отличные перспективы на государственной службе. Вы могли работать в столице.
— Я решила, что быть учителем — мое призвание. Вы наверняка заметили, что в справке об окончании учительских курсов у меня стоят высшие баллы. И приложены отличные рекомендации от наставника и инспектора. Кроме того, у меня были причины покинуть столицу. Ничего криминального. Личные причины. Сугубо личные.
Моя резкость произвела впечатление на господина Степпеля. Он понял, что переходит границы вежливости.
— Прошу, простите старику его назойливость, — он мимолетно улыбнулся. — Вы устали после долгой дороги — семь часов в пути, не шутка! А я держу вас на вокзале. Идемте! Провожу вас до школы и познакомлю с другими учителями. Они ждут вас с нетерпением. Дом, где мы вас поселим, находится в двух шагах от школы. Скоро вы там устроитесь с удобствами и сможете отдохнуть. Это ваш багаж?
— Не стоит, я сама! У меня всего один саквояж и чемодан на колесиках...
Но господин Степпель, недослушав, схватил мои вещи и зашагал вдоль платформы. Я поспешила за ним.
Мы прошли мимо здания вокзала — я отметила, что оно очень нарядное, с зелеными стенами, ажурными решетками на окнах и белеными ставнями, — спустились по деревянной лесенке и вышли на вымощенный камнем пятачок, со всех сторон окруженный кирпичными стенами складов.
— Довезу вас на своем экипаже, — объявил господин Степпель хвастливо, и я поняла, что должна обязательно сказать комплимент тому средству передвижения, на котором он прибыл. А когда увидела, что это, у меня от изумления раскрылся рот.
Я ожидала повозку или двуколку, но директор прибыл на автомобиле.
Вероятно, господин Степпель нашел его на свалке. Или, точнее, нашел несколько автомобилей, разной степени потрепанности, а потом из более-менее целых деталей собрал то, что стояло передо мной.
У этого... агрегата были огромные разномастные колеса — спицы погнуты, некоторых не хватает. Мотор прячется под установленной впереди черной коробкой, а над узкими сиденьями торчит на тонких опорах потрепанный кожаный козырек. Фары расположены широко, левая чуточку покосилась, и поэтому «морда» автомобиля, если так можно выразиться, имела глупое и удивленное выражение, как у человека с задержкой в развитии.
Хоть я не разбиралась в технике, но догадалась, что автомобиль был оснащен не бензиновым, а паровым двигателем. Такие раритеты на улицах столицы редко встретишь.
— Хорош, не так ли? — горделиво сказал господин Степпель.
— Да, интересная модель, — согласилась я.
— Его собрал и подарил мне наш местный изобретатель и механик, Амброзиус Анвил. Он будет рад с вами познакомиться. Как и другие горожане. Некоторые, кстати, ждут вас в школе прямо сейчас. Новый человек в городе — всегда волнующее событие. Особенно если этот человек прибыл из столицы и будет играть важную роль в местном обществе.
— О! — только и смогла ответить я. Не ожидала я такой чести.
* * *
Директор подал мне руку, и я забралась на высокую подножку. Поерзала, удобнее устраиваясь на сиденье. Кусок обшивки в одном месте оторвался, в бедро впилось что-то острое. Ноги девать было некуда; впереди, у рулевого колеса, торчали переключатели, рычаги и прочие детали. Чулок зацепился за пружину, на щиколотке, к моей досаде, появилась дыра.
Господин Степпель лихо вскочил на место водителя. Деловито пошуровал рычагами, что-то подкрутил. Экипаж затрясся, застучал мотор, нас окутало клубами пара.
— Поехали! — радостно объявил господин Степпель, натянул очки на глаза, прихлопнул цилиндр рукой, и мы и вправду поехали — хотя я уже начала сомневаться, что чудной автомобиль на это способен.
Но колеса крутились быстро. Слишком быстро, на мой взгляд. Они подпрыгивали на брусчатке, экипаж нещадно трясло. Мои зубы клацали в такт двигателю, и скоро я нечаянно прикусила язык. Шляпку пришлось придерживать рукой, чтобы не сползала на глаза. В желудке творилась болтанка. Хорошо, что там было пусто, иначе я бы опозорилась.
— Да... да… далеко нам ехать? — я охнула, так как прикусила язык во второй раз — теперь до крови.
— Недалеко! — успокоил директор и поддал пару. — Прокатимся с ветерком!
Мне не терпелось поскорей взглянуть на город, и как только мы въехали на широкую улицу, я принялась озираться. Стараясь при этом не свалиться с сиденья, когда колесо наезжало на особо крупный булыжник.
Надо сказать, я была приятно удивлена. После нелестных отзывов моей попутчицы и станционного служащего я ожидала увидеть грязную и действительно глухую деревню с покосившимися домишками, коровами на улицах и кучами навоза.
Но Крипвуд оказался аккуратным, чистым, разве что мрачноватым. Дома двухэтажные, сложены из темного камня. Стены обильно увиты плющом, который в осеннюю пору приобрел пунцово-кровавый оттенок. Мостовая ремонтируется своевременно — ни глубоких выбоин, ни грязи. Вдоль дороги фонари, причем электрические.
Я-то вообразила, что здесь такая глухомань, что люди по старинке пользуются свечами и газом. Но нет; электростанция в городе имеется.
Но вот странная деталь: большинство окон закрывают ажурные, но крепкие решетки, как будто жители опасаются грабителей. И на решетках, на окнах, над дверьми висят подковы или пучки сухих трав, украшенные серебряными бусинами, пуговицами, лентами…
Что это такое? Похоже на обереги от нечистой силы. Я видела такие в столичном музее антропологии, и наша старая привратница в доме дяди иногда вешала похожую штуку у себя в каморке.
Кажется, жители и правда здесь суеверны без меры.
А вот и сами жители. Горожане с любопытством выглядывали из окон, привлеченные шумом. Экипаж господина Степпеля грохотал, как горный обвал, и директор с удовольствием жал на крикливый рожок, когда на дороге появлялся кот, собака или человек.
При этом директор успевал раскланиваться со знакомыми.
— Добрый вечер, господин Степпель! — весело махнул ему усатый лавочник, подпиравший плечом косяк двери под вывеской с надписью «Бакалея». Рядом с вывеской болтался веник-оберег размером с лопату.
Мы проехали аптеку и магазин под названием «Готовое платье и галантерея госпожи Ракочи». В витрине стоял разодетый манекен. На нем было напялено так много одежды, что он напомнил мне мою попутчицу. Видимо, это была последняя провинциальная мода.
