можно было дойти всего за десять минут.
К тому времени, когда она родилась, Бриджпорт был уже почти заброшен. Кроме её семьи, в доме жил только один мужчина. Остальные двенадцать квартир пустовали. Она не могла сказать наверняка, ведь она не росла здесь, но ей казалось, что когда-то это место называли домом более тысячи жителей. Теперь здесь жила от силы дюжина людей, расселившихся вокруг озера, из тех, кто не хотел уезжать в один из штатов (по крайней мере, пока их не вынудят это сделать). Часть из них были чистильщиками, готовящими местность для неуклонно расширяющегося Западного Штата. Но большинство их тех, кто жил во внешних землях, оставались здесь на свой страх и риск. Они были вне системы, сами по себе, день за днём обеспечивая себя тем, что удавалось добыть. Пропитания не хватало, а необходимых лекарств не было вовсе. Штаты не пытались силой заставить людей присоединиться к ним, они брали их измором. Почти все сдавались рано или поздно, и тогда штаты принимали любого, кто поддался искушению комфорта современной жизни.
На озере поселилось около миллиона странных чёрных птиц, у которых были непропорционально большие перепончатые лапы и белые клювы. Своей медлительностью, недостатком ума и сомнительными способностями к полёту они напоминали доисторических животных. Фейт было шесть, когда она увидела чёрный автомобиль, едущий поблизости, и одну из этих птиц, бегущую по дороге и размахивающую неповоротливыми крыльями в попытке взлететь. Птица была уже в полуметре от земли и набирала скорость, когда машина сбила её. Фейт так и не смогла забыть этот ужасный звук глухого удара. Птицу отбросило вперёд — она немного пролетела, как в замедленной съёмке, и упала на землю, словно мешок с песком. К удивлению Фейт, машина, не останавливаясь, проехала до поворота и скрылась из виду.
Фейт размышляла об этой странной мёртвой птице, пока они с Лиз шли вдоль озера, и, как это иногда случалось, держались за руки. Именно Лиз впервые взяла Фейт за руку во время одной из их вечерних прогулок. Сначала это ей показалось рискованным. Она не могла сказать наверняка, почему они продолжали держаться за руки, но думала, что, возможно, потому что каждой из них было страшно. Страшно остаться в одиночестве, покинутой всеми, и, проснувшись однажды, понять, что больше нет руки, к которой она тянулась. Да и не было ни одной причины, почему этого нельзя делать. Никто на них не смотрел. Никто об этом не знал. Фейт хотела бы, чтобы было иначе, но реальность никто не отменял.
— Сегодня как-то особенно пусто, — произнесла Лиз. — Даже больше, чем обычно.
Фейт понимала, что Лиз переживает. Сама она могла бесконечно говорить про Ноа, но одна мысль о том, что Фейт может встретить кого-то и навсегда отдалиться от неё, приводила Лиз в ужас. Фейт потянула подругу за руку и прикоснулась к ней плечом. Девушка улыбнулась ей.
— Не думаю, что нравлюсь ему. С чего бы? — спросила Фейт. Всю прошедшую неделю Ястреб лип к ней, словно тень, а вот Уэйд казался недосягаемым.
— Ещё как нравишься, — ответила Лиз, дружески сжимая руку Фейт. — Ты стройная, высокая, блондинка, и у тебя есть грудь. Он просто стесняется, вот и всё.
— Спасибо за такие подробности, — саркастично отреагировала Фейт. — Но я хотела бы, чтобы ему нравилась не грудь, а мозг.
— Ему шестнадцать. Едва ли его волнуют твои мозги.
Фейт пожала плечами, но тоже улыбнулась. Она видела Уэйда в школе и даже пару раз ловила его взгляды. И он прислал ей сообщение с довольно корявым, но очень милым рисунком цветка, когда увидел её в футболке с белой ромашкой. Ромашку Фейт нарисовала сама. Ещё была короткая переписка на планшете. Фейт не стала рассказывать о ней Лиз. Но теперь, идя вдоль берега озера, по школьной площадке, она прокручивала в уме сообщения.
Уэйд: «Сколько баллов ты мне дашь по шкале от 1 до 10?»
Фейт: «8 сразу и ещё 2, если ты рисуешь ромашки. А ты мне?»
Уэйд: «Одиннадцать».
И тишина. Но она не станет торопить события. Лучше выждать, нежели испугать, надавив на него.
Лиз отпустила руку Фейт, едва увидела качели, и они побежали наперегонки. Только одни качели были целы, и девушки уже давно забавлялись этой игрой: сойдя с пешеходной дорожки, они устраивали гонку по траве. Победитель садился на сиденье, проигравший должен был раскачивать. Лиз и Фейт были примерно равны по скорости и часто приходили к финишу вместе, обе хватались за цепи, на которых висело сиденье, и спорили, кто из них будет качаться.
— Давай ты, — сказала Лиз, несмотря на то, что добежала первой. — Сегодня мне хочется тебя покачать.
Фейт забралась на сиденье и откинулась назад, глядя в звездное небо. Лиз, ухватившись руками за цепи на уровне бедер Фейт, подтянула подругу к себе, а затем мягко толкнула её и отпустила, оставшись стоять с пустыми руками на холодном вечернем воздухе.
— Как думаешь, долго мы еще сможем здесь оставаться? — спросила Лиз, понимая, что это больной вопрос.
— Не знаю. Думаю, долго.
Длинные волосы Фейт в беспорядке упали на её лицо, когда она качнулась назад к Лиз. Та, положив руки Фейт на спину, толкнула её от себя.
— А я вот сомневаюсь.
Лиз бросила взгляд во тьму, туда, где в сотнях миль отсюда их ждал Западный Штат. Если бы Лиз могла видеть выражение лица Фейт, она бы поняла, что Фейт не хочет говорить о предстоящем отъезде. Она никогда не хотела говорить об отъезде. Западный Штат даст им столько времени, сколько им потребуется. Но он ничем им не поможет, если они останутся здесь. Штаты уже давно перестали помогать жителям внешних земель.
— Ты никогда не думала, что нам стоит переехать туда? — спросила Лиз.
— Это не нам решать. Если родители захотят — придётся ехать. Но не думаю, что они решатся в ближайшее время.
Планшет Фейт завибрировал в её кармане, она достала его, одной рукой держась за цепь, и взглянула на привычное мамино сообщение:
«Не задерживайся.
Ты знаешь, как отец к этому относится».
Фейт, как и все дети, оставшиеся здесь, была не очень близка с родителями.
