британскую частную школу, и мы часто играли против RCA.
Тогда я все еще думал, что он заботится обо мне, об этой семье. Я преклонил колено, подавил свои собственные мечты и страсти, и я пытался. У меня был успешный первый год, и когда я приехал домой на лето, я застукал своего отца, ударившего мою мать по лицу.
Он увидел меня. Вместо того чтобы извиниться, он одарил меня устрашающей улыбкой и сказал: “смотри и учись, потому что однажды тебе придется наказывать свою собственную жену”.
Затем он ударил ее снова.
Мне было пятнадцать, и я сошел с ума. Наркотики, алкоголь, вечеринки, неограниченный доступ к деньгам и полный контроль над импульсами стали моей жизнью. Меня выгнали из трех школ, прежде чем мой отец в конце концов вложил в решение проблемы достаточно денег, чтобы я смог окончить четвертую. Я окончил Калифорнийский университет, но только потому, что скрыл от своей семьи тот факт, что посещал столько же занятий искусством, сколько и бизнесом.
Я делала все, чтобы взбунтоваться, разозлить его, потому что уже тогда понимала, что худшее, что я мог с ним сделать, - это разрушить его имя и планы по наследованию престола.
-Я немного староват, чтобы возвращаться в среднюю школу, - говорю я ему насмешливым тоном.
- Ты как раз достаточно взрослый, чтобы преподавать, - заявляет он, вынося наказание с быстротой молотка по звуковому блоку.
Я громко смеюсь над этим, но это звучит невесело. Улыбка сползает с моего лица, когда он остается бесстрастным. - Ты шутишь.
Чего бы я ни ожидал, это было не это.
- Ты начинаешь в сентябре.
- Ты хочешь, чтобы я пошел учить детей? Я? - Я усмехаюсь. - Как это может хоть как-то помочь? Чему я должен научиться из этого?
- Ответственность, - отвечает он, презрение сочится из каждого слова. - Смирение. Зрелость. Как исправить свой поступок. Как избежать общения с прессой. Я хочу, чтобы ты исчез, Тристан. Я не хочу ничего слышать о тебе в течение года, пока ты здесь .
- Год?
-Год, - повторяет он бескомпромиссным тоном. - С меня хватит твоих детских бунтов, и я больше не позволю тебе портить имя семьи или репутацию. Твоя квартира продана, и твои вещи вывозятся, пока мы разговариваем. Я также отзываю доступ к твоему трасту. Ты проживешь год на зарплату своего учителя. - Он делает паузу, ухмыляясь мне. - Ты должен поблагодарить меня за то, что я отправил тебя в частную школу вместо государственной, где ты получал бы минимальную зарплату.
Я качаю головой, выражая свой отказ. - Я не буду этого делать. Если вы вынудите меня к этому, выступление на прошлой неделе будет выглядеть детской забавой по сравнению с тем, что я сделаю в Швейцарии . - Добавляю я, моя угроза ясна.
- Ты сделаешь это, если хочешь снова увидеть свою мать.
Я напрягаюсь, мой взгляд натыкается на его мертвое тело, когда истинный ужас выбранного им наказания захлестывает меня.
-Что?
- Ты хочешь, чтобы твоя мать была в безопасности? Тогда ты поступишь в RCA и будешь, черт возьми, лучшим учителем, который у них когда-либо был. Ты будешь хорошо себя вести. Ты будешь держаться подальше от первых полос таблоидов .
Вот она. Карта, которую он всегда носил в заднем кармане, но до сих пор ни разу не разыгрывал.
Ответная гримаса на его лице совершенно зловеща, раскрывая истинное зло этого человека. Он получает удовольствие от этого, от власти, которой он обладает над нашей семьей, и от того, как он может использовать это, чтобы поставить меня в узду.
- Зачем ты это делаешь? Я требую: - Тесс может продолжить твое наследие, она готова и хочет этого. Он прищуривает глаза, глядя на меня, его рот сжимается в жесткую линию. – Я могу подчиниться, если ты просто позволишь мне...
- Ни один мой сын не будет работать в подсобке ресторана, как плебей из ”синих воротничков, - бушует он, теряя надуманный контроль над своим характером. - Ты унаследуешь эту компанию и повзрослеешь.
Единственная страсть, которая есть у меня в жизни, единственное, что заставляет мою кровь биться быстрее и пробуждает творческий интерес, - это приготовление пищи. Когда я рос, мои родители часто уезжали из города и оставляли нас на попечение домашней прислуги, поэтому я привык проводить вторую половину дня с нашими шеф-поварами. Сначала я просто наблюдал и впитывал все в себя, затем запачкал руки основами, такими как омлеты и смешанные салаты, чтобы в конечном итоге работать бок о бок с ними и изучать более сложные рецепты и то, как сочетаются вкусовые характеристики.
Я тщательно скрывал это от своего отца, интуитивно понимая, что ему это не понравится. Но однажды, тем же летом, когда я был свидетелем того, как он ударил мою маму, он рано вернулся домой из деловой поездки и застал меня на кухне с закатанными до локтей рукавами, руками в тесте для макарон и довольной улыбкой на лице, и он разозлился.
Он схватил меня за горло и швырнул через всю комнату, как будто я ничего не весил, потому что тогда я этого не делал. Он тут же уволил шеф-повара, запретил следующему сотруднику общаться со мной и позаботился о том, чтобы я больше никогда не приближалась к другой кухне.
Он продолжает. - У тебя не будет никаких контактов с матерью или сестрой в течение года, пока ты не научишься какой-нибудь дисциплине.
Я открываю рот, чтобы возразить, обругать его, но он продолжает. - Если я узнаю, что у тебя есть, - он растягивает каждое слово, подчеркивая безошибочную угрозу в своем тоне, пока не убедится, что я зацепилась за каждое слово, - ты знаешь, что я сделаю с твоей матерью.
Жестокость его тактики запугивания чуть не ставит меня на колени. Я не вижу выхода из этого и нахожусь в ловушке между чувством страха перед тем, что он сделает с моей мамой, если я хоть на шаг переступлю черту, и яростью из-за того, что он победил.
Что бы я ни делал, мне никуда не деться.
Неотвратимость моей судьбы хватает меня за горло и душит, мне трудно говорить. - Если я сделаю, как ты говоришь, ты оставишь ее в покое?
- Наконец-то ты начинаешь понимать, как это работает, - говорит он с самодовольной ухмылкой, и мне не терпится стереть ее с его лица своими кулаками.
-Пошел ты нахуй, - выплевываю я.
Я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери, когда он наносит последний удар.
-И еще кое-что, Тристан. - Я расправляю плечи и снова смотрю на него. Что
