даже горькую, сварливую старую Велтею.
— Кайм… — Неуверенность заставляет мой голос дрожать, когда поворачиваюсь к нему. — Разве мы не пойдем с ними?
Внезапно его лицо становится холодным и непроницаемым.
— Нет, Амали. — Он переходит на мидрианский язык, на котором ему гораздо удобнее говорить. — Ты пойдешь со мной. Я сделал то, что ты просила. Теперь ты должна выполнить свою часть сделки.
Мое желание исчезает, когда понимаю, что на самом деле ничего не изменилось.
Я все еще его пленница.
Аная подзывает охотников, и трое из них встают позади нее, размахивая копьями. Это молодые, крепкие парни — возможно, немного худощавые, но подтянутые и жилистые. Я не сомневаюсь, что они могут нанести некоторые повреждения обычному солдату, даже не имея клинков из мидрианской стали, но против Кайма у них нет ни единого шанса.
Старейшина свирепо смотрит на Кайма.
— Она твоя рабыня, воин?
Мне приходит в голову, что Аная и другие, вероятно, слышали нас, когда мы были в лесу… сливаясь в хижине Саны.
Но почему-то мне не стыдно.
Я не могу этого стыдиться.
Атмосфера становится такой холодной и тихой, что слышно, как падают иголки с дерева. Даже птицы перестали щебетать. Кайм медленно идет к Анайе, его шаги совершенно бесшумны на утоптанной земле. По сравнению с нашими охотниками он выше, шире в плечах и в тысячу раз смертоноснее. Они это знают. Вот почему они не двигаются.
Он останавливается и смотрит на старейшину — грозная фигура в черном, из-под темного шарфа видны только глаза цвета ночного неба.
— Она не моя рабыня… но она моя. Не сомневайся в моих намерениях, старуха.
— А кто ты, собственно, такой? — И все же Аная не отступает.
— Тебе не нужно этого знать, — огрызается он. — Готовьте своих людей и уходите. Этот вопрос решен.
Он начинает терять терпение. Я знаю его не так давно, но просто понимаю это. Вижу это по легкому прищуру его глаз и напряженной линии плеч.
Клянусь Селиз, он пугает. Если бы его не знала, то пришла бы в ужас. Я не могу не восхищаться мужеством Анайи в противостоянии ему.
Старейшина что-то бормочет своим охотникам, и они отступают. Она берет посох обеими руками и держит его горизонтально, ладонями наружу.
Жест мира.
Интересно, понимает ли это Кайм?
— Покажи мне свое лицо, воин.
Кайм замирает, и на мгновение я боюсь, что Аная зашла слишком далеко. Я напрягаюсь, готовясь вмешаться в случае необходимости, но тут Кайм поднимает руку и стягивает шарф, открывая лицо.
Кто-то позади ахает.
Демон. Проклятый. По небольшой толпе пробегают шепотки. Боги, какие у них лица! Если бы ситуация не была такой смертельно серьезной, я могла считать ее почти комичной. Один из охотников, похоже, вот-вот упадет в обморок.
Теперь понимаю, почему Кайм не хочет показывать свое лицо миру.
— Ах… — Теперь Аная полностью меняется, в ее серо-зеленых глазах появляется стальной блеск. — Мне показалось, что я узнала твой голос. Сходство просто поразительное. Это был не сон, когда ты пришел ко мне в темноте ночи пять зим назад и приставил клинок к горлу, спрашивая о женщине из народа Тигландеров и маленьком ребенке, которые, возможно, путешествовали в Белхенну более тридцати зим назад.
— Нет, — говорит Кайм тихо, угрожающе. — Это был не сон. Почему ты солгала мне? Я искал ее. Ни в одном из горных городов не было и следа этой женщины.
Я смотрю на них, ошеломленная этим обменом любезностями. Кайм был здесь? Он угрожал Анайе?
— Я не лгала тебе, воин. Ее имя Лиалли, и, если не случилось какого-нибудь чуда, то прошло много времени с тех пор, как она ходила по этой земле. Если вы не нашли ее тогда, то не найдете и сейчас. Держу пари, она сейчас гуляет в саду Селиз.
— Она мертва? Как ты можешь быть уверена? Почему ты не сказала мне об этом с самого начала?
— И рисковать тем, что ты убьешь меня в собственной кровати, потому что я не дала тебе желаемого ответа? Тебе нужно было что-то искать. И дала это тебе. Я не лгала, мальчик.
— Ты скрыла от меня правду, — Кайм обнажает зубы, его лицо становится диким. — Это даже хуже, чем ложь. Я должен был бы убить тебя за это, но сегодня ты получаешь бесплатный бонус.
Аная неловко ерзает. Ее самообладание слегка пошатнулось. По тому, как она вытягивает прядь своих длинных седых волос между пальцами и начинает крутить ее, я могу сказать, что она глубоко встревожена.
— Вы хотите знать правду? Очень хорошо. Как бы то ни было, я подумала, что лучше оставить все это в прошлом, но, возможно, причины ухода Лиалли более сложны, чем я предполагала. — Она делает глубокий вдох. — Она была сложной женщиной, всегда знавшей гораздо больше, чем показывала, и ее положение оказалось нелегким. Вскоре после начала войны Разломов Лиалли заболела черным сглазом. Все знают, что эта болезнь, скорее всего, убьет тебя в конце концов.
Выживают очень немногие. Мать-одиночка с дитем на попечении, а теперь еще и это? Она была в полном отчаянии. До нас доходили слухи, что купание в минеральных источниках в горах вылечит черный сглаз, и ради своего ребенка она хотела попробовать. — Она бросает на Кайма странный взгляд, словно пытается заглянуть ему в душу. — Ах, он был очаровательным созданием. Пухлые, розовые щеки и самые большие зеленые глаза, которые я когда-либо видела. Он тоже был большой и сильный. Несмотря на то, что еды было немного, Лиалли всегда следила за тем, чтобы его хорошо кормили. Представьте себе, в возрасте почти двух зим он все еще кормился от груди.
Видите ли, она не могла заставить себя расстаться с ним. Итак, в конце того лета через деревню прошел горный торговец, и она ушла с ним, крепко привязав ребенка к спине. Они заключили сделку. Торговец хотел сына, чтобы кто-то взял на себя его бизнес, когда он состарится. Если она не выживет, он будет растить ребенка как своего собственного. Мы пытались убедить ее остаться, но Лиалли и слышать об этом не хотела. Она умирала, и война начинала вторгаться в лес. Это были тяжелые времена. Сначала некоторые кланы послали своих охотников, чтобы попытаться защитить лес от мидрийцев.
Они были убиты. Наши копья и стрелы бесполезны против мидрийских коней, стали и доспехов. По правде говоря, ребенку, вероятно, было бы лучше с торговцем, чем если бы он остался здесь. Лиалли это знала. Мы все это знали. Поэтому мы ее
