нашего диалога. Домовой полностью схож со своим жилищем. Грязные, спутанные волосы. Дырявая одежда, которая явно больше по размеру, чем нужно. Борода, как и волосы превратились в один сплошной колтун. Я опускаю взгляд на его босые ноги, которые он по очереди поджимает под себя, пытаясь согреть. И встречаюсь со злым взглядом, стоит мне поднять глаза обратно.
— Чего уставилась?? Кто права давал? — Мигом заводится он. — Негоже людям нас видеть без нашего согласия! Да я…
— Бесхозный домовой, которому грозит вечное заточение в одиночестве. — Даю понять, что молчать больше не намерена. — Пока идет следствие, квартиру опечатают. И оно может длиться годами, если ты не поможешь. Я предлагаю тебе сделку. Ты рассказываешь мне все, что видел. А я помогаю тебе уйти туда, где тебя будут любить и заботиться. Где будет тепло, которое вы так любите. И я не о горячих батареях сейчас говорю. А о человеческом тепле, понимаешь?
— Мне и здесь хорошо. Так что никуда я не уйду. И помогать не стану. Вы, люди, со своей жестокостью не заслуживаете на это.
— То есть, тот человек заслужил на такую кончину?
— А нечего лезть туда, куда не стоит, — бросает домовой фразу и отворачивается к окну.
Я вижу ссутулившегося старика, который потерял веру в людей. Он обижен за то, что в свое время его хозяйке никто не помог. Он зол, что его жилище осквернили. Он готов раствориться во времени, стать бесплотным духом вместо того, чтобы обрести новую семью. И мне жаль это несчастное существо. Но поделать с этим я ничего не могу.
— Я сожалею, что все так вышло. Ни ты, ни твои хозяева не заслужили на такой исход. Но не все люди плохие. Мы умеем любить и уважать.
Бросаю взгляд на стол, где стояли чашки и блюдце. Но сейчас их там нет. Что ж, домовой сам решил прибраться и на этом спасибо. Хоть какая-то от него есть польза. Разворачиваюсь на выход, а он все так же и остается стоять у окна. И только когда я взялась за ручку двери, он даже не оборачивается. Просто бросает через плечо:
— Зеркала.
— Что? — поворачиваю голову в его сторону.
— Оно пришло за ним из зеркала. Пришло и наказало. — Говорит он и исчезает.
Эта фраза заставляет меня задуматься. Я прокручиваю сказанное в голове и даже не понимаю, что в полном молчании прошествовала к лифту. При этом, позабыв, что приехала сюда не одна.
— Варь? — папа обеспокоенно смотрит на меня.
— А? — выхожу из задумчивости.
— Удачно? — дядя Леша тоже не сводит с меня глаз.
— Это не первый случай?
Они переглядываются друг с другом. Потом закрывают квартиру и опечатывают ее. Спускаемся к машине и только там, где нет лишних ушей, папа отвечает:
— Да, Варь, не первый. Уже третий по счету и мы ни черта не можем понять в происходящем.
— Сначала все казалось не таким странным, — добавляет крестный, — а потом… Улик нет, как и следов. Жертвы связаны только тем, что являются студентами одного универа. Но возраст разный, статус тоже. Захочешь связать их и останешься с носом. Нет совпадений ни по секциям, ни по увлечениям.
— А зеркала везде присутствуют? Во всех эпизодах? — подаюсь вперед на сиденье.
— Зеркала? — непонимающе переспрашивает папа и задумывается на минуту. — Нет, не было такого. Тебе удалось что-то разузнать?
— Пока ничего вразумительного, — вздыхаю, — только фраза о зеркалах и ничего более.
И меня осеняет, почему так. Домовой действительно мог ничего не знать только в том случае, когда сам спрятался. А это означало, что в той квартире происходило что-то очень страшное, что напугало даже его.
Глава 4. Сейчас
Щелк.
Я даже не заметила, что меня записывают на диктофон. Другие врачи были старомоднее. Они постоянно что-то черкали в своих блокнотах и действовали на нервы клацаньем ручки. Хотя нет, был один, который записывал меня на телефон. Но это было на первом сеансе, а остальные он просто провел за игрой на девайсе. На самом деле врачей и следователей было много за эти полгода. Они применяли разные методы общения со мной. Но новоприбывший человек, который сейчас отошел покурить к окну, никак не подходил ни под один параметр. Он выбивался из общей картинки и я не понимала почему. На руках слишком мало информации и от того пазл никак не хотел складываться в общую картинку.
— Я хочу обговорить детали нашего уговора, — подаю голос и этим привлекаю его внимание.
— Начинай, — говорит он, выдыхая при этом сизый дым изо рта.
— Для начала, я бы хотела узнать ваше имя. Согласитесь, очень трудно вести беседу, когда твой собеседник «ноунейм».
— Егор.
— Так просто? Или оно вымышленное? — Не удерживаюсь от скептицизма.
— Могу показать корочку.
— Которая тоже может быть поддельной.
— Твоя подозрительность вполне понятна и обоснована. Но к тебе просто так не попасть. Разрешение дают свыше и ты даже не представляешь насколько. Так что мое имя, как и звание вполне настоящие. И, пожалуйста, давай перейдем на «ты».
— Хотите расположить меня к себе? Показать, что вы мне не враг? — Ерзаю на стуле. От длительного сидения на одном месте моя пятая точка стала неметь. — Хорошая попытка.
— Варя, я действительно прибыл сюда не для этого. — Егор возвращается ко мне. — Хочешь правду? Хорошо, вот тебе она. Мне абсолютно все равно насколько глубокая у тебя рана. Мне плевать, какие у тебя там душевные терзания. Я вообще в свое время прошел мимо твоего дела. Но у меня на руках два нераскрытых висяка, которые ведут к тебе. И что-то мне подсказывает, они не последние. Так что это не дружеские посиделки, когда у нас полно времени на всякие байки. Выходи из спячки, Варя, пора поработать.
Молчу. Потому что его слова словно острые кинжалы достигают своей цели. От этого все внутри скрючивается от боли. Прикусываю губу, да так, что во рту появляется знакомый привкус. Но снова не отвожу взгляд, хотя стоит признать, что делать это очень
