вскоре дала о себе знать одна проблема, которой в период моей подготовки не придавали значения, — одиночество. Остановившись в отеле «Захра», я чувствовал себя совершенно одиноким, и настроение мое падало с каждым днем. Я старался преодолеть это чувство и как можно быстрее включиться в работу — начать поиск полезных контактов.
В то время вся атмосфера Египта полностью соответствовала тому представлению, которое создалось у меня в процессе подготовки к нелегальной работе в чужой стране. Достаточно было выйти на улицу, как глаз невольно фиксировал элементы «всевидящего ока», на которых базировалась вся система местной внутренней безопасности. Соглядатаи сидели на каждом углу, у порога каждого дома, около каждой лавки и просто наблюдали. Эта гигантская коллективная «сетчатка» являлась неотъемлемой частью каирских улиц. Казалось, что весь город превратился в какого-то фантастического зверя, который внимательно наблюдал за своими потенциальными жертвами.
Для меня, как любителя верховой езды, первоочередной задачей стало установить контакт с каирскими конно-спортивными клубами, в чем менеджер отеля с готовностью вызвался мне помочь. Ближайшим и, кстати, самым лучшим был «Кавалерийский клуб» в Гезире. Его содержали египетские офицеры, но в него допускались также и иностранцы. Менеджер отеля сам вызвался отвезти меня в этот клуб, и сделал это с максимальной помпой. Выйдя из машины, я не спеша стал прогуливаться по территории клуба, рассматривая лошадей в стойлах и гарцующих всадников.
Вскоре ко мне подошел смуглый, чисто выбритый египтянин в костюме для верховой езды, который довольно чопорно представился генералом полиции Юсуфом Али Гурабом, почетным президентом клуба. Я объяснил генералу Гурабу, что я только что приехал в Каир и, как большой любитель верховой езды и ценитель арабских скакунов, решил воспользоваться возможностью посетить самый престижный клуб. Мимоходом я заметил, что в Германии я занимаюсь разведением лошадей.
Генерал был явно рад знакомству и после моего осмотра клуба пригласил меня на чашку кофе. Скоро к нам присоединились другие египтяне, некоторые в офицерской форме, и генерал Гураб представил их мне. Я едва мог сдержать улыбку, когда он на арабском языке, которого я, по легенде, не знал, пространно рассказывал им, что я самый известный конезаводчик и тренер Германии по верховой езде.
Одна из присутствовавших на этой встрече дам, Вигдан Эль-Барбари, которую все называли Дании, заметила, что вечером того же дня она устраивает у себя дома небольшой коктейль и была бы рада видеть меня в числе своих гостей. Я принял это приглашение, за которым вскоре последовали другие, особенно после того, как я намекнул, что могу надолго поселиться в Египте.
В дальнейшем я начал совершать ежедневные верховые прогулки с генералом Гурабом, и вскоре мы подружились. Без особого труда он уговорил меня купить нескольких лошадей и разместить их в клубе. Постепенно меня стали рассматривать как протеже генерала, и это способствовало расширению круга моих связей.
Вскоре я сделался регулярным гостем в доме Гураба и начал осторожно закреплять нашу дружбу подношением различных подарков, чаще всего тех, о которых он и его семья давно мечтали. Об этом нетрудно было догадаться, ведь египтян, как испорченных детей, надо было постоянно задабривать всяческими подношениями, иначе они могли доставить массу неприятностей. В ответ на мои подарки генерал Гураб в полной мере использовал свое влияние, чтобы как-то отплатить мне. Он представлял меня нужным людям, оказывал содействие в получении различных лицензий и разрешений, давал полезные рекомендации, чем в немалой степени способствовал упрочению моего положения в Египте. Он придерживался своего собственного кодекса чести, о котором напоминал мне при каждом удобном случае. Согласно этому кодексу, принятие подарков и одновременно оказание услуг служили актами дружбы и не имели ничего общего со взяточничеством или коррупцией. Занимая у меня время от времени деньги, Юсуф всегда их возвращал.
По мере того как я углублял знакомство с Гурабом, он все больше мне нравился — он казался гораздо порядочнее многих египтян. Вскоре я даже начал сожалеть о том, что мне в конечном счете придется использовать генерала в интересах израильской разведки, последствия чего было трудно предвидеть.
Через полгода, закрепив легенду и установив полезные контакты, я возвратился в Европу, где на конспиративной встрече в Париже отчитался перед своим руководителем, который выразил удовлетворение результатами моей работы.
Я подготовил для него подробный отчет, к которому приложил некоторые документы и фотографии. Взамен я получил инструкции на будущее, значительную сумму денег и миниатюрный радиопередатчик, закамуфлированный в каблуке сапога для верховой езды. Он также дал мне кодовую таблицу, ключ к которой находился в книге, посвященной разведению лошадей. Теперь я был готов к серьезной работе — моими главными задачами стали сбор информации о египетских оборонительных укреплениях, оценка темпов наращивания военной мощи, а также контроль за предстоящим приездом в Египет немецких и австрийских конструкторов авиационной и ракетной техники.
Утром 3 июня 1961 года я сел на поезд «Ориент-экспресс», где оказался в одном купе вместе с очаровательной голубоглазой блондинкой, высокой, с весьма рельефной фигурой, из тех, которые мне всегда нравились. Ничто так не сближает людей, как длинное скучное путешествие по железной дороге, и, хотя сначала блондинка реагировала на знаки внимания с моей стороны весьма сдержанно, между нами скоро завязался оживленный разговор. Оказалось, что она родилась в Хайльбронне в Южной Германии. Окончила школу гостиничных администраторов в Швейцарии и сейчас работала помощником менеджера в одном из отелей Лос-Анджелеса. Ее звали Вальтрауд. Она приехала навестить своих родителяй, оставшихся в Германии. О себе я рассказал, что живу в Египте и занимаюсь разведением лошадей, что было не так уж далеко от истины.
Одиннадцатичасовое путешествие пролетело как один миг, и, когда она выходила в Штутгарте, я понял, что я должен снова с ней увидеться. Через несколько дней, после моих настойчивых телефонных звонков, Вальтрауд приехала ко мне в Мюнхен, где мы провели две незабываемые недели. Мы безумно влюбились друг в друга, и при обычных обстоятельствах я немедленно предложил бы ей руку и сердце, но условия, в которых находился я, при всем желании нельзя было назвать обычными. У меня был приказ отправиться в Египет и заняться насеровскими вооруженными силами. В моей работе на первом месте стоял долг, а потом уж и все остальное, в том числе личные увлечения. Я даже думал позвонить своему шефу. Но что я ему скажу? Что влюбился в женщину, с которой познакомился две недели назад? И не разрешит ли он мне взять ее с собой в Каир? Я заранее знал ответ. И заведомо был согласен с ним — все это выглядело
