взгляд и жду еще одну минуту. Аккуратно завязываю уголки ткани и кричу:
— Малина собрана! Верховный Жрец!
— Какая ты громкая, — раздается скрипучий старческий голос за спиной.
Встаю, отряхиваю разорванную юбку, стараясь сохранить в себе остатки гордости и достоинства. Разворачиваюсь к Жрец, приподняв подбородок:
— Я готова покинуть Лес.
— И дело за малым, — ехидно улыбается, — приготовить пирожные. Да такие, чтобы Альф порадовать своими талантами. Справишься?
Сжимает мое запястье, одаривает жутким оскалом, и рывком тянет через черные тени, которые сгущаются в кромешную тьму. Я хочу закричать, но прикусываю кончик языка.
Мои визги мне никак не помогут. Ни среди людей, ни среди волков. Проносимся через чернильную бездну, и Жрец выталкивает меня на кухню, освещенную несколькими свечами, что стоят на деревянном столе в углу у двери. Путаясь в юбках, я чуть не падаю и слышу обеспокоенный голос отца:
— Тина? Ты где была? И что с твоим платьем? Верховный Жрец?!
Глава 6. Тайны прошлого
— Бегала по лесу, — невозмутимо отвечает Верховный Жрец, — в поисках малины. Дикая она у тебя.
Я возмущенно оглядываюсь, и он расплывается в ехидной улыбке. Я могу сейчас наябедничать на него и на двух Альф, которые устроили за мной погоню, но стыд не дает мне рта раскрыть.
— За малиной? — папа переводит взгляд со Жреца на меня, и в его глазах проскальзывает растерянность и испуг.
Мой отец, большой суровый дядька с рыжей бородой, явно опасается Жреца. Я чувствую в папе напряжение и настороженность.
— Я пришел за пирожными, а их нет, — Жрец разводит руками в стороны.
— Но…
— Саймон, — тянет Жрец, — ты сам себе придумал то, что я прихожу в определенный день за пирожными. Первые три года ты готовил пирожные для меня каждый день.
— Но ты не приходил за ними, — папа хмурится.
— А это твои проблемы, зайчик, — мягко толкает меня в спину, — займись делом.
Папа шагает ко мне и тянет руку, чтобы забрать у меня малину, но Жрец шепчет:
— Нет, дружочек. Пирожные сегодня — забота твоей дочери. Она же должна была чему-то у тебя научиться.
Наши с папой взгляды встречаются. Я не раз злилась, когда у меня ничего не получалось с пирожными. То крем слишком жидкий, то бисквиты пресные или приторные. Он, конечно, меня подбадривал, обещал, что однажды у меня все получится, но это, чтобы успокоить криворукую дочь.
— За какую услугу ты ему пирожные должен? — тихо спрашиваю я.
В зеленых глазах папы вспыхивает отчаяние.
— Пап…
— Опять с Мальком допоздна шлялась? Вот женой ему будешь… — на кухню врывается мама и замирает, когда видит Жреца. Несколько секунд оторопи и она шипит. — Вот же… ты черт лесной…
Папа кидает на нее печальный взгляд, а затем тоскливо смотрит на меня. Ничего не понимаю. Сделка со Жрецом касалась мамы?
— Гриза, — Жрец расплывается в улыбке. — Ты же моя красавица. Как у тебя дела?
— Проваливай. И я тебя об этом прошу со всем уважением, — шипит мама, и мне кажется, что ее глаза на мгновение желтеют.
Нет. Это все слухи. Нет в крови моей мамы Зверя. Она просто нелюдимая.
— Какое у тебя неуважительное уважение, — хмыкает Жрец.
Мама испуганно окидывает меня взглядом, минуту буравит мои босые ноги, а затем бросается ко мне, чтобы… Она меня обнюхивает. Шею, плечи, руки и лицо. В ужасе вглядывается в глаза, медленно поворачивается к Жрецу и шепчет:
— Да ты издеваешься…
А я смотрю на папу, который опускает глаза и медленно выдыхает.
— Вон! — в истерике визжит мама. — Пошел прочь!
— Без пирожных не уйду, — Жрец мягко улыбается. — И твоя дочь их должна не только мне, но и Альфам Северных лесов.
— Нет… — мама закрывает меня грудью. — Она моя дочь, козел ты старый… Ты, что, задумал?
— Лес принял ее обещание, Гриза.
— Она человек… И к Лесу твоему ублюдочному не имеет никакого отношения. И к этим мальчишкам тем более.
— Они уже не мальчишки, — Жрец недобро щурится. — И да, она человек, но ты — нет. И ты приходила ко мне, чтобы я и мои веселые бородатые друзья дали добро одной упрямой волчице на удочерение маленькой сиротки…
Замолкает, переводит на меня взгляд и со лживой обеспокоенностью шепчет:
— Или это секрет?
Поджимаю губы. Нет, не секрет. От меня не стали скрывать, что меня удочерили. Да я бы сама это однажды поняла. Папа — рыжий, а у мамы — копна густых черных волос.
— Ага, не секрет, — вновь смотрит на бледную маму. — И раз милая Тинарочка дочь волчицы, то…
— То ты решил ее скормить? — она сжимает кулаки. — Скормить тем… Ты же… У тебя совесть есть? — переходит на шепот. — Я… ты так меня наказываешь?
Я обескуражена до онемения. Моя мама — оборотень, и она как-то связана со Жрецом. За ее шепотом скрывается какая-то тайна, которой она стыдится до слез в ее глазах.
— Наказание не по моей части, — Жрец усмехается. — У вас не было малины, и я привел Тинару в лес, ну а там… А там Альфы охотились. Я отвлекся и…
Папа поднимает на него взгляд. Темный, яростный и острый.
— Хватит, — шепчу я. — Они отпустили меня… Я должна испечь пирожные…
— У нее есть жених, — рычит папа.
— Ага, — Жрец скучающе смотрит на ногти, — от которого она хотела сбежать. И, Гриза, — хмыкает, — ты растеряла чуйку? Малька не разглядела?
— Хватит, — зажмуриваюсь. — Прошу…
— Что? — спрашивает мама.
— Жених-то…
— Остановитесь… — поскрипываю зубами. — Мне надо готовить пирожные…
— Жених-то с гнильцой.
— О чем ты? Тина?
Мама касается моей руки, и я ее отталкиваю. Всхлипываю и пячусь.
— Тина…
— Он мне изменяет, — меня бросает в сильную дрожь. — Ясно? У него кто-то есть. И со мной он… Из-за… — лицо сводит судорогой, — из-за пекарни, которую ему обещал отец… И он… потом станет вдовцом…
— На этом я откланяюсь, — Верховный Жрец медленно отступает к двери с улыбкой. — К рассвету приду. За пирожными, а вам, друзья, есть о чем поболтать. И какая ирония, Гриза…
Мама с рыком кидается на него, обрастая черной шерстью. Путается в юбках волчьими лапами, падает и разъяренным чудовищем рвет корсет. Кидается за Жрецом, который со смехом, скрывается за дверью:
— Я думал, что ты научилась смирению, когда была Жрицей Затмения. Видимо, несколько уроков пропустила, но мы нагоним, Гриза.
Грохот, рев и вой, от которого сводит мышцы страхом и отчаянием.
— Милая? — подает голос папа.
— Не сейчас, Саймон, — клокочет тьма в коридоре. — Ты не должен меня видеть такой.
— Ну вот еще, — папа выхватывает кулек с малиной из моих рук, откладывает на стол
