развести сумели. Но когда пришло время готовить рыбу, растерялись. Галочка взяла всё в свои руки. Рыбка немножко обгорела, местами была не пропечена. Но до чего вкусна. Без соли, без перца, на одном энтузиазме приготовленная, съеденная с молодым зверским аппетитом. Спасибо тебе щука. И мне немного спасибо.
Возня со щукой отняла массу времени. Обратно в лагерь мы возвращались бегом.
– Смотри, жду тебя, шепнула Галька у забора и, чмокнув меня в щеку, убежала.
– Ты с нем поосторожнее, посоветовал, подходя, Димон. – Она, говорят, уже гуляла.
Совет опытного человека оказался кстати. Маленькая зараза тоже зараза. Но может я зря грешу на невинную девочку.
В столовую мы прибежали с изрядным опозданием и заслужили недовольного взгляда нашей пионервожатой. Она сегодня что-то злая на весь свет. И на нас троих в особенности. Щи из прошлогодней кислой капусты с легким запахом мяса. Извечные макароны и, чудо из чудес, сосиска из натурального мяса отечественных коров. Индийские буйволы и австралийские кенгуру еще ждут своего часа. Советские люди потребляют сосиски из натурального мяса. Если б его еще побольше, да сосисок не одну, а пяток. Но не будем мечтать. Сожравшему полчаса назад двухкилограммовую щуку роптать на судьбу не следует.
– Мальчики. После обеда все собираемся в пионерской комнате. Это и тебя Борис касается.
Почему ко мне особый подход и обращаются индивидуально? Очевидно, я провинился, дав себя избить. Я двойной преступник, дал себя избить сынку начальника. Эту грудастую прыщавую деваху давно очевидно никто не окучивал. Злость свою пытается выплеснуть на нас, неповинных.
Вместо тихого часа пришлось переть в пионерскую комнату и слушать о художественной самодеятельности. Нам надо готовиться к концерту, нам надо придумывать номера для выступления. Песни, пляски, художественное чтение, можно фокусы, только идеологически выдержанные. Наша Вера Михайловна вымотала у нас душу и отпустила, когда уже и спать не хотелось, а уходить в самоволку было поздновато.
– Ребята, какую б ей гадость сделать?
Ребята согласились, что гадость сделать бы неплохо. Но какую конкретно, надо отдельно обсудить. Верка вообще баба не вредная, только последнее время бесится не по делу. Со взрослым видом пообсуждали тонкости психологии взрослых людей. И решили пойти поиграть в настольный теннис. В теннис ни один из нас играть не умел, но играть это не мешало. В конкурсе между плохим и очень плохим всегда кто-то побеждал. Я в жизни иной играл где-то на второй разряд, но в новом теле все прежние навыки накрылись медным тазом. Хотя что-то постепенно вспоминалось, очевидно, играя регулярно в теннис, я через полгода освоил бы все прежние навыки. Большая перспектива.
– А ну валите отсюда пацаны. Старшие пришли играть.
Компания парней лет по четырнадцати и в ней мой мучитель Витька. Глянув на него только раз, я вдруг понял, что накажу его. Не знаю еще как, но накажу больно и жестоко. Он мне был чем-то омерзителен. Да, сам я был из богатеньких. Никогда в жизни не ездил в общественном транспорте, не давился тухлятиной в студенческой столовой. Пролетарии Вовка и Димка никогда не ходили в моих друзьях. Но вот поди ты. Видимо, бытие резко определяет сознание. Сейчас классовая ненависть переполняла меня. Мой новый дар должен дать мне возможность устроить садисту Виктору грандиозную бяку. На худой конец его можно и убить. Сказал мне кто-то в глубине души. Особых возражений у меня не последовало.
– Идите, идите, играйте в песочек. Смеялись нам вслед старшаки.
– Ну пацаны, до ужина тут балдеть. Может того…
– Чего, того?
– В магазин сбегаем, дурья голова.
– А у тебя что, деньги есть?
Денег у Димона не было. У Вована было только на сто грамм ирисок. Моя безденежность друзьям уже была известна. Идти в магазин было незачем. Именно поэтому мы и пошли.
Пройти через ворота, конечно, было нельзя, там стоял дежурный. Мы пролезли через ту же дыру в заборе и прошли в обход. Добираться было дольше, но время-то всё наше. За нами никто не следил, спасибо тебе Вера.
– Я бы ребята двести грамм докторской себе взвесил.
– Дурак. Докторской здесь в магазине нету.
– Ну тогда сыру.
– Димон с таким выражением поглядел на Вована, что стало ясно, сыр в местном магазине тоже не водится. Мы некоторое время еще обсуждали, что можно купить в местном магазине, уже понимая, что ничего не купим. Вовану его мелочь нужна, чтобы купить конверты, мы с Димоном голая нищета.
Магазин производил сильное впечатление. Для человека тридцатых годов, очень сильное. Но в этой маленькой избушке кипела бурная деятельность. Я сразу решил, если продавщица мне понравится, я не стану её обижать. Только погляжу, чем травят обывателей в советских магазинах. Честнуюженщину обижать западло. Грабить её преступно!
Продавщица мне не понравилась.
Она нагло обсчитывала обступивших прилавок старушек. Она дважды обвесила покупающую сахарный песок подслеповатую бабушку. Она была преступна и очень толста.
– Во корова, прошептал Димон.
На полках был хлеб не первой свежести, подсолнечное масло, остатки сливочного, явно прогорклого. А для утехи пионерской души плитки отличного шоколада и неплохие конфеты. Ирисок не было.
Продавщица пихала мелочь и бумажные деньги в кассу, вздыхая от духоты. Скоро должна состояться денежная реформа, вдруг вспомнил я. Кто накопит много мелочи, тем повезет. А ведь в кармашке её халата тоже есть бумажные купюры. Уже обналичила свои утаённые доходы?
– Пацаны, вам какие шоколадки больше нравятся?
– Золотой ярлык!
Здоровущая шоколадина “Золотой ярлык” покоилась на самом почетном месте в магазине и похоже редко покупалась. Действительно, покупка не для скромных доходов местных колхозников.
А вот и пачки нашего любимого печенья. Одну такую я позаимствовал у доброй девочки блондиночки из соседнего отряда. Как честный человек я должен ей её вернуть!
Невольно я запоминал местоположение товара на полках. Произвести грабеж непосредственно в магазине мне показалось небезопасно со всех сторон. И друзья заподозрят, и вредная толстуха может, если даже и не заметит, потом что-то заподозрит. Необходим дистанционный грабеж.
Тем не менее, уходить из магазина совсем пустым не хотелось. Семечки жареные подсолнечные лежали горкой на прилавке и рядом в мешке их было очень много. Не обеднеешь толстуха, если мы их немного унесем с собой. Развернувшись боком к прилавку, я пристально глядел на толстуху, чувствуя как ручеек семечек перетекает из мешка в мой карман. Когда карман наполнился, я, развернувшись, подставил второй. Подслеповатые старушки ничего не заметили. Мои приятели были увлечены созерцанием шоколадных плиток
