Вообще же, за хорошим мужиком необязательно в Москву ездить. Сергиев Посад – туристическая мекка. Среди приезжих попадаются вполне приличные состоятельные господа. А ресторан – подходящее место для знакомств. Курляева последний раз глянула в зеркало, вошла в зал и заняла столик у окна с видом на центральную площадь.
Она заказала холодную закуску, бутылку десертного вина и без видимого интереса стала разглядывать посетителей.
Так, что у нас тут сегодня? За ближайшим столиком ужинает какой-то сомнительный тип. Ножом пользоваться не умеет, ест неряшливо. Простоватое лицо, облепленное веснушками, лоб прикрыт рязанским чубчиком. И как только в приличное заведение пускают таких вахлаков?
За вторым столиком в этом же ряду – другой мужик, посолиднее, одет неплохо. Но этот приперся в ресторан, видимо, в компании собственной жены, толстой бесформенной клуши. Называется, в Тулу со своим самоваром приехал. Ох уж эти мужики!
А вот дальше, за третьим столом, сидит настоящий красавец. Широкоплечий брюнет с точеным лицом. Прекрасный костюм, золотые часы. С приборами управляется так, будто всю жизнь этикет изучал. Женское сердце сжалось в сладостной истоме. Вот только напротив красавца за столом, спиной к Курляевой, оказался какой-то молодой парень в дешевом мятом пиджачке. Интересно, они вместе? Или жизнь случайно свела двух посторонних людей за одним столом?
Оркестр на эстраде заиграл какую-то джазовую импровизацию. Курляева взглянула на часики. Без четверти одиннадцать объявляют «белый танец». Это ее шанс. А пока есть время, она затеет с незнакомцем волнительную игру взглядами…
Тимонин, на которого Зинаида Львовна «положила глаз», уже пять дней жил в гостинице «Интурист», развлекаясь пешими прогулками по Лавре и городским окрестностям. В ресторане он торчал целых три часа. Обильно поужинал и много выпил, а затем еще раз поужинал и еще выпил. Четверть часа назад за его столик подсел студент Сережа, приехавший в Сергиев Посад из Питера осмотреть достопримечательности. Тимонин затеял с парнем приятный разговор.
– Никогда не расслабляйся, – говорил он. – В этой жизни всегда так: стоит только немного расслабиться…
– И что?
– И тебе сразу оторвут яйца.
– Кто оторвет? – выпучил глаза студент.
– Кто-нибудь. Не важно, кто. А без них плохо молодому человеку живется. Как думаешь?
– Разумеется, плохо. Даже очень.
Вежливый молодой человек кивал головой и внимательно слушал собеседника. В другое время Сережа не стал бы тратить время на всю эту ахинею и давно бы послал мужика куда дальше, но Тимонин угощал водкой с пивом и, кажется, собирался оплатить скромный студенческий ужин. В этой ситуации оставалось только поддакивать. Дармовой ужин и выпивка сейчас очень кстати, так как он сильно поиздержался в дороге.
Из-за своего столика, как капитан с мостика, Курляева наблюдала за красавцем-мужчиной и его юным собеседником. Когда заиграли «белый танец», Зинаида Львовна встала и пошла в наступление. Она подкатила к столику, смерила студента презрительным взглядом, наклонилась к уху Тимонина и прошептала заранее приготовленные слова. Тимонин поднялся, взял женщину за руку, и они закружились в танце на тесном пятачке возле эстрады.
– Вы так напряженно смотрите по сторонам, будто что-то ищете, – первой заговорила Зинаида Львовна. – Правда, ищете?
– Ищу, – подтвердил Тимонин.
– И что же?
– Маяк на краю вечности.
– Возможно, этим маяком стану я?
– Возможно.
Через полчаса Тимонин позвал официанта и бросил на стол деньги. Студент доел ужин, поблагодарил нового знакомого за угощение и удалился. Тимонин спустился вниз, рассчитался за постой, потом поднялся в номер, забрал портфель и вернулся в ресторан.
Еще через полчаса Тимонин и Курляева вышли из «Интуриста». Над центральной площадью стелилась светлая мглистая дымка. Тимонин повел носом. Эта дымка имела свой особый запах, так пахнет, когда в соседнем доме занимается пожар. Но пожара было не видно.
– Что это? – спросил он. – Туман? Нет, не похоже.
– Ну, ты как с луны свалился, – удивилась Зинаида Львовна. – Жара ведь какая стоит, за городом горят леса, а дым сюда доходит.
– Леса горят? – переспросил Тимонин.
Действительно, и принюхиваться не надо. Пахнет дымом, удушливой гарью.
Через пару минут спутники взяли машину и отправились осматривать двухкомнатное гнездышко, свитое в типовом девятиэтажном доме.
Уже в квартире Курляева поняла, что ее гость немного не в себе, слишком сонный и задумчивый, видимо, выпил лишнего. Чтобы немного расшевелить Тимонина, Зинаида Львовна пошла на одну из женских хитростей. Она усадила его на низкий диванчик, сама переоделась в короткую юбку и облегающую кофточку и забралась на подоконник, якобы прицепить свалившуюся с крючка занавеску.
С дивана ему хорошо видны ноги хозяйки, молодые и стройные, однако мужское начало было слишком подавлено алкоголем, кажется, он вообще не понимал, зачем пришел в гости к этой женщине.
Тимонин скинул пиджак, взял на колени рыжего кота Мурзика и уставился в телевизор. Когда программа закончилась, он немного протрезвел. Но не успела Курляева отправиться в ванную, как он забрался в холодильник и, к своей радости, нашел там водку и вино.
К поздней ночи Тимонин был пьян, как свинья, даже хуже. Взяв бутылку с вином, он расхаживал из комнаты в комнату, на ходу прикладывался к горлышку и повторял:
– Похоже, сегодня я уже не смогу играть на скрипке.
Пройдя в спальню, ему с трудом удалось раздеться, и он залез под одеяло, уже нагретое Курляевой, продолжая шептать:
– Да, сегодня я не смогу играть на скрипке, точно, не смогу…
Сказав это, он тут же захрапел.
Но вот и утро наступило, а с ним и неприятности.
Тимонин позавтракал, надолго заперся в ванной и, барахтаясь в воде, пел песни. Когда он вышел, то облачился в костюм и ботинки и уселся у телевизора. Кот Мурзик лег на колени гостя. Зинаида Львовна сидела в кресле и раздумывала, не повторить ли ей вечерний фокус с оборвавшейся шторой, не залезть ли снова на подоконник? Может, Тимонина разберет?
Впрочем, к чему эти дипломатические увертки? Не лучше ли действовать в лоб, напрямую. Она кинула на Тимонина выразительный взгляд и спросила:
– Хочешь, пойдем в спальню, приляжем?
Тимонин казался задумчивым, медлил с ответом, поглаживая кота по спине. Мурзик блаженно урчал.
– Приляжем, – неожиданно согласился он и поднялся с дивана, держа кота одной рукой.
Курляева встала с кресла и улыбнулась. Тимонин тоже улыбнулся в ответ. Любовников разделяло несколько шагов.
Неожиданно он ухватил кота за холку и запустил им в лицо Зинаиды Львовны. Все произошло так быстро, так стремительно, что Курляева не успела увернуться. Толстый Мурзик выпустил длинные гнутые когти, и она закричала, закрываясь руками. Но поздно. Кот вцепился в лицо и глубоко, в кровь, располосовал когтями щеки и нос.
