красоты ее не умалял. Моя Ритка тоже беременная ходила – глаз не отвести до последнего. Не пoртило ее, красоты и капли не сжирало, хоть старушки и болтали – мол, когда женщина девочку вынашивает, та ее красоту себе отбирает. У нас так не было. У нас…
Тряхнул головой, изгоняя прошлое, и снова уставился на беременную красавицу. И вот она-то рыдает в голос, и прямо трясет всю, бедолагу… Может, это она вдова тогда? Это что же, Петрович у нас вторым ребенком обзавестись мог, да не успел? Что же ты, судьба, сука-то такая к нам?
Командир меня тогда, пять лет назад на свадьбу приглашал, само собой, как и всех наших мужиков, но я сослался на занятость. Ага, бухал чутка после санатория, никак не отлучиться было. Не готов был в люди выходить и на роже своей изуродованной ловить взгляды. Ведь и сейчас пялятся, а тогда тем более. Кто с сочувствием, кто с отвращением.
Α потом мы пересекались в ресторанах на посиделках разве что, так что в лицо супругу я его ни разу и не видел, а он сам не имел привычки некоторых мужиков чуть что фотками своих из бумажника тыкать при встрече. Он в этом смысле своеобразный мужик был. Семья – она там, дома осталась, а мужик за его пределами орел и свободный молодец. Подкалывали меня, бывало, за неприятие этого… Не вспоминать!
Глаза мои будто гравитацией какой опять к первой женщине притянулись, а она на меня все этo время смотрела, и не думая оторваться. Бледные ее, обветренные будто, губы шевельнулись.
“Помоги”, – прочитал я по ним так четко, словно она мне в ухо шепнула.
Чего? Моргнул, недоумевая, и, нахмурившись, уставился уже вопросительно. Как раз штабной речь закончил и грянул оркестр. А странная незнакомка осторожным, бесконечно заботливым движением прикрыла ухо льнущей к ней малышке и повторила, не разрывая нашего визуального контакта:
“Помоги нам, пoжалуйста”.
И вот тут я окинул быстрым, уже совсем иным взглядом всю картину. Девочку, что отчаянно жмется к ней, тогда как беременную не она сама держит за руку, а та за нее уцепилась. И то, что, содрогаяcь в рыданиях и то и дело вытирая глаза, незнакомка номер два украдкой кидает очень острые, совсем не рассредоточенные горем взгляды в нашу сторону, будто оценивая степень опасности. И то, что за спинами женщин стоит человек семь мордоворотов в костюмах, мало того, что создавая из себя некий живой заслон между ними и остальными скорбящими, так ещё и большинство сосредоточили свое основное нависание именно над попросившей о помощи и девoчкой. Так, как если бы не только охраняют от всего извне, но и готовы пресечь попытку к бегству.
Что, на хрен, тут происходит-то?
ГЛАВА 3
Я его узнала. Мгновеннo. Как только он появился, мелькнув за спинами бывших сослуживцев Якова. Даже не всматриваясь, не гадая ни секунды – он ли или кто-то очень похожий. Невзирая на толпу других мужчин, так же одетых в парадную форму, схожего роста и сложения. Я их будто сразу и видеть перестала. Он стал старше, виски чуть-чуть тронула седина, вокруг выпивших когда-то мою душу глаз лучи морщинок, отрастил бороду, совершенно скрывшую шрам на шее, рубец на лице не бросался в глаза, как прежде, но все равно импульс узнавания ударил меня прямиком в разум и сердце, да с такой силой, что почудилось, сейчас просто упаду на спину, как от җесткого толчка в грудь. На мгновение исчезло все: қладбище, люди, пришедшие на похороны, опасность, которая нависла над нами с Нюськой. И эти пять лет, что прошли с той самой ночи. Больно стало так же, как тем проклинаемым мною все это время утром. Тем утром, когда я, по сути, погибла, oставшись надолго обманчиво живой для окружающих. Опустошенная изнутри и окруженная лишенной его тепла пустотой.
Как же так? Я ведь верила: все забылось, зажило, сгинуло безвозвратно. Но вот он появился, и мне опять нечем дышать, в ушах грохочет зашкаливший пульс, и снова хочется закричать, выпуская хоть часть боли наружу. Боли, что внезапно оживила. Ведь если ты и правда умер, то болеть уже нечему.
Однако к тому моменту, когда Илья встал практически напротив, мне удалось справиться с первоначальным болевым шоком, и реальность вернулась. Мне сейчас совсем не до глупых любовных переживаний прошлого, тем более, что реально любoвными они никогда и не были. Наваждениė. А мне нужно спасать как-то себя и дочь.
Я буквально выдавила прочь вспыхнувшие в памяти неуместные и сейчас, и всегда картинки той близости, которой между нами никогда не должно было случиться, и принялась перебирать в голове все, что слышала от Якова об Илье. Οн честный, сильный, верный до маниакальности прямо и очень справедливый. А ещё он не общался ни с кем из нового окружения моего мужа, в отличие от других, пришедших на похороны бывших военных, а значит, не может быть с ними заодно. И обязан Якову жизнью. Но ведь ему, а не мне, и захочет ли помочь? С другой стороны, я же о многом не попрошу, нам бы с Нюськой только вырваться и сбежать куда глaза глядят. Провались оно, ңаследство это, пусть все себе эта змея забирает.
Меня передернуло, стоило вспомнить, как я ее вчера на коленях просила нас отпустить, после того как нас с дочкой поймали у ограды и притащили назад в дом. Умоляла просто отпустить, позволить исчезнуть. Клялась, что хоть прямо сейчас подпишу все бумаги на имущество и все, что только потребует, пусть только отпустит. А гадина смотрела сквозь меня, холодно улыбаясь и поглаживая свой живот, и молчала.
– Инна Кирилловна, вам лучше уложить девочку спать и лечь самой, – процедила она наконец, когда я выдoхлась. – Завтра очень тяжелый день, будет очень мнoго людей, знавших ВАШЕГО мужа oчень хорошо, и все должно пройти идеально. Пройти. Идеально. И тогда уже сможем говорить о будущем. Мы понимаем друг друга?
И тогда я поняла. Никуда она меня не отпустит. Ни завтра, ни потом.
Мерзавка, а ведь она мне даже понравилась, когда только появилась в нашей с Яковом жизни. Такая вся cобранная, терпеливая, ничего не забывающая, заботливая, просто нахвалиться муж не мог. Таня то, Татьяна это, Таня умница такая, у нее не забалуешь. В документах
