стать ангелом преследовало меня днем и ночью; потребность творить одно лишь добро одолевала меня с тираническим постоянством. Я вторично принял свой эликсир. И претворился в Дайха».
— Искушение добром оказалось сильнее всех прочих. Надеюсь, вы это поняли, мсье, потому-то и стали задумчивы…
— Не волнуйся, старик, я все прекрасно понял. Продолжай. Итак, он стал Дайхом…
— И мне довелось еще раз увидеть его в этом обличье. Но потерпите немного, лучше я зачитаю вам продолжение рукописи, сделанное почерком, удивительно напоминающим почерк Джекилля, только более аккуратным, а вот стиль письма и образ мышления сильно отличались. Совершенно очевидно, что в данном случае пером водила рука Дайха.
— И доктор Джекилль не внес никаких поправок в эти записи?
— Разумеется, нет. Как ученый, он не мог грешить против истины. А возможно, желал предостеречь других людей от попыток повторить его эксперимент. Он задался целью показать непорочность ангельской души и все те явления, которые могут проистечь из этого. Как бы то ни было, слово имеет Дайх, только что обретший земную оболочку.
«Ах, наконец-то я ангел! На сей раз трансформацию я перенес совершенно безболезненно, пожалуй, даже не без удовольствия. Я испытываю необычайную легкость во всем теле и трепещу от радости, что вновь чужд всяческой скверны. Какой же это восторг — не ведать зла, того самого зла, которое часто сбивает с пути несчастного Джекилля. Могу только скорбеть о нем всей душой. Вместе с тем не следует забывать, что человек он весьма коварный, от него можно ожидать любого подвоха. Нельзя допустить, чтобы его эгоизм губил все мои благие начинания. Наконец, я имею доступ к его деньгам, с помощью которых можно облегчить участь многих бедняков. О, какая жалость, что этих денег — хотя сумма и весьма значительная — явно недостаточно, чтобы утолить всю мою потребность вершить добро. Не следует вызывать подозрения у банковских служащих, предъявляя к оплате чеки на слишком большие суммы. И так в прошлый раз они насторожились и долго проверяли мою подпись. Но она была безупречна! Впредь я должен действовать более осмотрительно, и Джекиллю не удастся присвоить себе часть денег, предназначенных истинным страдальцам. Прежде чем не совершится благодеяние в полной мере, я не вернусь в обличье доктора».
Старик прервал чтение, снял очки и следующим образом прокомментировал прочитанное:
— Обратите внимание, мсье, на слова «в полной мере». Чрезвычайно любопытно видеть их написанными рукою Дайха. Очевидно, они вырвались случайно. А может быть, это Джекилль, который принял эстафету у Дайха, вписал эти слова, ибо в них слишком ощутимо проступает нервозность и раздражение. Вы не находите, мсье, что они здесь неуместны? Во всяком случае, за ними кроется многозначный подтекст.
Как и обещал, Дайх и впрямь принял тогда все возможные предосторожности. Он отыскал меня, как и в предыдущий раз, и повторил свое предложение. Он держал в руках чемодан, заполненный, как и тогда, пачками ассигнаций. Однако на сей раз он изъявил желание вместе со мной обойти всех нуждающихся и не покидать меня, пока раздача денег не будет закончена. Речь свою он сопровождал улыбкой, обаянию которой невозможно было противостоять.
Памятуя о наказе моего друга, я категорически отказался, ссылаясь на то, что эти деньги являются собственностью доктора Джекилля и я не имею права посягать на них. Дайх не выразил ни малейшего негодования, начал спокойно и методично обсуждать со мной все аспекты данного вопроса, являя при этом ангельское терпение.
Вы себе не представляете, мсье, сколь бесполезное занятие — пытаться увещевать ангела, которому взбрело в голову во что бы то ни стало творить добро. У него собственная логика, своя диалектика мышления, перед которой бессильна обыкновенная человеческая. Он выдвигал настолько убедительные аргументы и подкреплял их столь обаятельными улыбками, что совершенно обезоружил меня и в конце концов убедил и том, что Джекилль — самый ужасный в миро эгоист, а я — бессердечный человек. Он внушил мне, что я, как истинно верующий, не имею права отказываться от пожертвований, предназначенных беднякам. И я сдался. Мы вдвоем обошли дома тех, кто, как мне было известно, более всего нуждался в помощи. К вечеру чемодан был пуст, а мы, совершенно счастливые, буквально тонули в потоках признательности. На прощание улыбка еще раз осветила лицо Дайха и он, рассыпаясь передо мной в благодарностях за содействие, удалился. На сердце у меня было легко и радостно. Не знаю, мсье, ведомо ли вам то восторженное состояние духа, которое достигается одним лишь вершением богоугодных дел.
— М-да, особенно когда богоугодные дела тебе самому ничего не стоят, — не удержался я. — А вот Джекиллю каково?..
— Ну, его реакция была такой, какой и следовало ожидать. Однако изменить что-либо было поздно. Добро было сотворено. Он даже, вопреки моим ожиданиям, не явился ко мне с упреками в потворстве Дайху. А теперь давайте продолжим чтение документа. Перо все еще в руках у Дайха.
«Когда обход нищих и раздача денег были завершены, я понял, что мой самый безотлагательный долг выполнен и настала пора возвращаться в облик Джекилля. С этой необходимостью я смирился не без отвращения. Будучи Дайхом, я чувствую себя значительно лучше. Совесть моя чиста, и дух мой свободен от так называемых комплексов. А какими ужасными, все более тяжкими физическими страданиями сопровождается трансформация в Джекилля! (Все мое существо противится перевоплощению?) Однако я обязан проделать это, хотя бы ради того, чтобы продолжать прием больных и тем самым увеличивать наш с ним счет в банке. К тому же я не могу без сострадания вспоминать о невесте Джекилля. Если он бесследно растворится во мне, она зачахнет от тоски. Я же устроен таким образом, что вид чьих бы то ни было страданий совершенно непереносим для меня. Вот почему в конце концов я вновь заперся в лаборатории и выпил эликсир.
Как я и предвидел, муки перевоплощения оказались нечеловеческими: то были предсмертная агония и одновременно родовые схватки…
…то были предсмертная агония и одновременно родовые схватки…»
— Ты повторяешься, старик!
— Нет, мсье. На сей раз написанное принадлежит руке Джекилля. Это он принял эстафету.
«…по окончании процесса трансформации физические муки сменяются непереносимыми
