– Может быть.
Администратор с иронией посмотрел на него, улыбнулся.
– Либо умный, либо дурачок.
– Наверно, и то и другое.
– Смотри, пожалеешь.
– Уже жалею.
И снова работа: бесконечная череда нагруженных машин, бесконечные упаковки и коробки, бесконечное курсирование грузчиков от машин в магазин и обратно.
Работа закончилась с наступлением темноты. Усталость разлилась по рукам, ногам, плечам. Хотелось быстрее домой – к жене, к дочке.
Кузьмичев, прикупив кое-что из продуктов, вышел из самого обычного магазина в своем районе, зашагал с полиэтиленовой сумкой по улице. Прохожих было мало, лишь в сквере на скамейке бренчала на гитаре молодежь, да какой-то кавказец усиленно убеждал белокурую девицу в своей пылкой любви.
Кузьмичев завернул в глуховатый сквозной двор, прошел уже почти до следующего выхода, как неожиданно рядом с ним, почти вплотную, тормознула машина, из нее выскочили двое парней, сильных и накачанных. Схватили за руки и потащили в салон.
Он, отбросив сумку с продуктами, стал отбиваться. Ударил одного, второго, в какой-то момент ему почти удалось вырваться, он бросился, спотыкаясь и падая, бежать, но его догнали, мощным ударом сбили с ног и, сопротивляющегося, потащили в машину.
Кто-то из прохожих, увидев происходящее, закричал, зовя на помощь. Но Кузьмичева уже затащили в салон, и автомобиль с визгом сорвался с места.
Остановилась машина за городом, на темном пустыре.
Кузьмичева вытащили из салона, повалили на землю, и трое парней принялись избивать его ногами. Сергей изворачивался, прикрывал голову руками, иногда доставал кого-то из парней, но мощные удары делали свое дело, и вскоре Сергей потерял сознание.
Парни достали из машины бутылку водки, сорвали пробку и принялись заливать содержимое в рот Кузьмичеву. Он хрипел, захлебывался, брыкался, но сильные руки держали его, пока не вылили водку до остатка.
Сергей неподвижно остался лежать на пустыре.
Автомобиль с ревом развернулся и унесся в ночь.
В километре от пустыря продолжал жить своей жизнью город – светился, пел, ревел двигателями, любил.
Анна не спала.
Было уже два часа ночи, а муж не возвращался. Ворочалась, тревожно всхлипывала в кроватке дочь. Анна подошла к ней, склонилась, поцеловала, подошла к окну, выглянула во двор – пусто, ни души.
Легла на постель, смотрела на серый тусклый потолок.
Три ночи – Сергея не было.
Анна сняла телефонную трубку, набрала 02 – телефон милиции.
– Здравствуйте, – сказала тихо, чтобы не разбудить дочь. – Пропал муж. Ушел утром на работу и вот… еще не вернулся.
В трубке засмеялись.
– Вернется. Нагуляется и вернется.
– Он не из гулящих. С ним никогда такого не бывало.
– Все мы не из гулящих, и со всеми такого не бывало. Фамилия?
– Кузьмичев Сергей Андреевич.
Была пауза, потом голос поинтересовался:
– Это не тот, которого выгнали из милиции?
– Он. Но его не выгнали. Он ушел сам.
– Из милиции, дорогая, сами не уходят. Оттуда только выгоняют. Хорошо, будем искать.
Пришел в себя Кузьмичев далеко за полночь. Полежал, не в состоянии понять, осознать, что произошло. Попытался подняться – упал. Затем с трудом встал на четвереньки, выровнялся в полный рост, в полубессознательном состоянии двинулся в сторону городских огней. Пересек, словно на автопилоте, пустырь.
Наконец вышел к домам и, избитый, грязный, двинулся к ближайшей пятиэтажке.
Пешком поднялся на какой-то этаж, положил палец на звонок первой попавшейся квартиры, услышал беспрерывную трель звонка.
– Кто там? – произнес испуганный женский голос.
– Откройте, – попросил Кузьмичев.
– Кто вы?
– Откройте, прошу вас. Мне плохо… – и снова принялся жать на кнопку.
– Перестаньте хулиганить, у меня дети.
– Откройте же!.. – Кузьмичев стал бить ногами по двери. – Сейчас же откройте!
– Уйдите! – испуганно закричала женщина. – Немедленно уйдите!.. – До слуха донесся плач ребенка. – Я вызову милицию.
– Кто плачет? – ничего не соображая, заорал Кузьмичев и стал еще сильнее колотить ногами по двери. – Доченька?.. Ты плачешь, доченька?.. Кто тебя обидел?.. Кто-о?
Из квартиры напротив выглянул испуганный и заспанный сосед, из другой двери еще один. Тот, кто посмелее, бросился на ночного гостя, Кузьмичев упал. Мужчины навалились на него, а по лестнице уже был слышен топот: спешила на помощь милиция.
Длинный больничный коридор почти безлюден и стерилен. Время от времени по нему с деловым видом проходили люди в белых халатах, о чем-то негромко беседовали, даже чему-то смеялись.
Анна сидела под дверью какого-то кабинета, читала большую статью в свежем номере городской газеты. Статья была озаглавлена: «МИЛИЦИЯ ЗА ЧИСТОТУ СВОИХ РЯДОВ».
Под заголовком шел текст.
«В сегодяшней непростой общественно-политической обстановке, характерной не только для нашего города, но и для всей страны, в ряды милиции стремятся проникнуть всякого рода проходимцы и просто психически неполноценные люди. Пример: всего 12 дней прослужил в наших рядах Кузьмичев Сергей Андреевич. Но и за это короткое время ему „удалось“ многое – сорвать важную операцию по предотвращению заказного убийства, запутать следствие сложнейшего криминального дела, стать изгоем в дружной милицейской семье, которая поначалу приняла его с доверием и радушием. В довершение всего Кузьмичев – уже после увольнения – напился до мертвецкого состояния, среди ночи пытался вломиться в чужую квартиру, но вовремя был задержан работниками милиции, в рядах которой совсем недавно господин Кузьмичев…»
Маленькой Катюше, с которой Анна пришла в больницу, не сиделось. Гремела погремушкой, дергала мать за подол, надоедливо повторяла:
– Где папа? Хочу к папе.
– Скоро пойдем. Потерпи.
Анна увидела идущую к ним медсестру, отложила газету. Та сухо кивнула:
– Пройдите.
– Я с ребенком, – кивнула Анна на Катюшу.
– Вообще-то у нас с детьми не положено.
– Мне не с кем ее оставить.
– Ладно, пройдите.
Анна взяла Катюшу за руку, поспешила за медсестрой. Подошли к двери палаты, медсестра сурово предупредила:
– Не более пяти минут. Больной в тяжелом состоянии.
Анна благодарно кивнула, открыла дверь и вместе с дочкой вошла к Сергею. В палате он был один. С трудом приподнял голову, туманно посмотрел на вошедших.
