насторожиться. Становится ясно, что Масео не слишком высокого мнения о моей идее.
— Конечно, нет, — заверяю я его. — И я знаю, что все это не мое дело…
— Верно, — рычит Масео, и я примирительно киваю ему.
— Но, если твоя дочь так явно расстроена из-за этого, не лучше ли дать ей время смириться с этой мыслью?
Его глаза сузились.
— И как пребывание в твоем доме в качестве няни поможет Белле смириться с мыслью о браке? — В его голосе явно слышна нотка подозрительности, и я могу его понять. Я бы меньше думал о нем, если бы он не отнесся с осторожностью к идее разрешить своей дочери жить с овдовевшим мужчиной.
— Находясь в моем доме, в окружении моих детей, она поймет, насколько счастлива может быть в браке, где у нее есть свои собственные вещи, свое хозяйство, своя семья, которую нужно растить. Она увидит, что такая жизнь не так уж и ужасна, и начнет хотеть ее для себя. И тогда она будет открыта для тех перспектив, которые ты для нее открываешь.
Все это легко слетает с моего языка несмотря на то, что, насколько я понимаю, все это полная чушь. Сомневаюсь, что, оказавшись вдали от семейного очага и почувствовав вкус независимости, Белла с теплотой отнесется к идее быть запертой в браке по расчету. Но я могу ошибаться. Вполне возможно, что знакомство с моими детьми и работа в качестве опекуна сделают именно это и заставят Беллу захотеть иметь собственный дом и семью. В любом случае, если ее отец согласится, это позволит мне помогать ей хотя бы какое-то время. И мне это тоже очень поможет.
— Разумеется, я буду платить ей жалованье, — добавляю я, видя, что Масео все еще смотрит скептически. При этом его глаза слегка светлеют, и в них мелькает интерес.
— Ей не нужен доход. Особенно если, как ты говоришь, ее комната и питание будут предоставляться в рамках должности. Но ты можешь платить мне напрямую, а я отложу деньги в ее трастовый фонд.
Я ни на секунду не верю, что Белла увидит эти деньги. Но я также могу сказать, что, если я буду сопротивляться, Масео не согласится.
Почему это так важно для меня? У меня нет ответа на этот вопрос. Нет объяснимой причины, по которой я чувствую глубокую потребность помочь этой девушке, с которой я познакомился лишь мельком, когда она бежала по коридору и плакала. Я знаю только, что это так, и что это самый правдоподобный способ помочь ей, который я могу придумать. Это решает две проблемы — мое желание сделать что-то для нее и мою потребность в том, чтобы кто-то помогал Агнес с моими детьми. Все, что я сказал Масео по этому поводу, — чистая правда: у меня нет планов жениться снова, но детям нужен кто-то. И стабильность, когда кто-то живет в моем доме, а не приходит и уходит, изменит ситуацию.
Масео испускает долгий вздох, и я вижу расчетливый взгляд его глаз. Мне это не нравится. Я бы никогда не назвал нас друзьями, мы просто деловые партнеры, но явная жадность, которую я вижу, когда он понимает, что может заработать на этой договоренности с дочерью, оставляет у меня кислый привкус во рту.
— Я поговорю об этом с Беллой сегодня вечером, — начинает говорить Масео, но я качаю головой.
— Я бы предпочел поговорить с ней об этом сам.
Масео усмехается.
— Ты приглашаешь себя к нам на ужин, Габриэль?
Вижу, снова перешли на имена.
— Нет, не думаю. — Я коротко улыбаюсь. — Я сам приглашу ее на ужин и проведу беседу.
Его бровь приподнимается.
— Ты хочешь пригласить ее куда-нибудь?
— Да.
Масео выглядит ошеломленным внезапной, властной переменой в моем тоне, и это меня радует. У меня возникает внезапное желание увидеть, как он трусит, и я придвигаюсь вперед, улыбка на моем лице становится приятной.
— Когда? — Спрашивает он, и я чувствую, как баланс сил в комнате меняется. Это меня тоже радует.
Я откидываюсь назад, чувствуя, что выиграл этот раунд в битве, о которой двадцать минут назад даже не подозревал. Но это приятно.
— Скажи ей, чтобы была готова к семи. Завтра вечером.
3
БЕЛЛА
Я думала, что мне станет легче, когда я поднимусь в свою комнату и закроюсь в одиночестве. Но вместо того, чтобы чувствовать себя в безопасности, как это обычно бывает, пространство кажется маленьким, тесным и замкнутым. Ощущение царапает кожу, только усиливая ощущение ловушки, которое вызвала у меня новость отца.
Последнее, что мне сейчас нужно, это сидеть в комнате, понимаю я, даже по собственной воле. Мне нужно выйти на улицу. Свежий воздух может пойти мне на пользу, думаю я и тянусь к телефону на тумбочке, быстро нащупывая нить сообщений с моей лучшей подругой Кларой.
Белла: Привет, Клара. Что ты делаешь? Мне нужно ненадолго выйти из дома.
Проходит всего минута или две, прежде чем мой телефон жужжит в ответ.
Клара: Ничего особенного. Сегодня не работаю. Куда ты хочешь пойти?
Я прикусываю губу, задумавшись на мгновение. После уничижительного комментария отца по поводу моей фотографии мне так и хочется пойти и поснимать, чтобы напомнить себе, почему я так люблю это занятие, и что у меня это хорошо получается, и это не просто бессмысленное хобби.
Что если бы у меня был шанс, и я смогла бы что-то из этого сделать?
Белла: Как насчет ботанических садов?
Клара: Звучит здорово. Встретимся там через пару часов?
Мое настроение немного поднимается, и я быстро отвечаю ей да. Перспектива хоть ненадолго уехать из дома и от отца ослабляет панику, наполняющую мои вены. Я делаю несколько медленных, глубоких вдохов, пытаясь вспомнить, чему меня учил мой психотерапевт, чтобы успокоиться. Делать глубокие вдохи, представлять цвета, воображать что-то, что я могу потрогать, понюхать и увидеть. Это не всегда помогает, но в этот конкретный момент мой пульс замедляется, а дыхание становится более ровным. Я сосредотачиваюсь на ощущении джинсовой ткани своих джинсов, когда провожу руками по бедрам, на мягкости толстовки, прилегающей к коже, на мягком лавандовом запахе спрея, который я использую для постельного белья. Я продолжаю повторять эти глубокие вдохи, сосредоточившись на том, что скоро увижу Клару, а не на том, что отец хочет, чтобы я согласилась на еще одну помолвку.
Или на том, что я опозорилась перед одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела.
В тот момент
