вас позвал, чтобы удалить все без клятвы. Чтобы помочь вам. Ты меня вообще слушал?
— Ага. Без клятвы ты можешь выйти из рода на стандартных условиях, или же…
Брат не спешил приносить клятву, поэтому я протянул нож матери. Впервые с момента нашего прихода морщины на её лице разладились, и темноволосая женщина с надеждой посмотрела на меня. Она без раздумий взяла нож из моих рук и провела им по руке.
— Мам, ну хоть обработай! — Света достала из своей маленькой сумки антисептик и протянула женщине.
Она взяла его свободной рукой, а я вернулся к кухонному гарнитуру за вторым ножом. Не брезговал и тем открыть рану, но как объяснила сестра, среди аристократов подобная пренебрежительность считается дурным тоном. У каждого на ритуале должен быть отдельный нож, пусть и кухонный.
Я разрезал ладонь и протянул её матери. Она пожала руку и без запинки, уверенным тоном произнесла особую клятву. Теперь она не сможет солгать мне напрямую, в отличие от Павла.
— Мам, давай забинтую, — участливо предложила ей сестра, меня она уже не стала доставать с этим вопросом.
Но ради ее спокойствия, я обработал рану антисептиком. Ритуальный спирт, а забавно звучит.
— Не надо, дочь, — ответила сестре наша мать. — Лучше нож убери от греха подальше.
Света послушно отнесла ножи в раковину. Я проводил её взглядом и заметил, что больше Павел не улыбался. Он злобно скалился, словно одним своим поступком я разрушил четко проработанный план. Хах, а ведь так оно и было. Ну он хоть не начал артефактами кидаться, как это делал Александр.
— Мам, расскажи как все было на самом деле, — попросил я у женщины.
— Конечно, Лёш, — она вздохнула с облегчением. — Ваш брат решил обвинить меня в том, в чем сам виноват. Я увидела, как он подливает мне яд в чай, после чего он отвёз меня сюда.
Я перевел взгляд на Павла. Мать могла солгать под клятвой лишь в том случае, если сама свято верила в свою ложь. Но этот случай был не из таких.
— Она не понимает, что говорит, — процедил брат.
Забавно наблюдать, как вся его хорошо проработанная схема пошла под хвост регату. И лишь из-за одного нюанса, он рассчитывал, что я поверю и без клятвы рода.
— Всё она понимает, — парировал я. — Так что будь честен хоть раз в жизни. Ты помог умереть отцу?
— Нет, — ухмыльнулся он.
Вот если не умеешь врать, то и не стоит начинать. Павла напрочь выдавал изгиб губ.
— Не быть тебе шпионом, — хмыкнул я и встал напротив брата.
— Я тебе не лгу.
После такой банальной лжи мне захотелось его ударить. Но я сдержался. Нужно сперва попробовать решить всё мирно, иначе такими темпами у меня скоро братья закончатся.
— Мам, какое наказание полагается для лжеца? — обратился я к женщине.
— Отрезать язык, — спокойно ответила она.
Убедившись, что я на её стороне, женщина перестала бояться. Более того, она начинала показывать свою злость, и имела на это полное право.
— Предлагаю сжечь его заживо, — процедила Света.
— Да вам лишь бы перебить друг друга! Вот нельзя найти решение без насилия? — с осуждением заметил Евгений и залпом опустошил стакан элитного алкоголя.
— Жень, всегда можно. Можно и просто дать Паше пинка под зад и отпустить. Но он же вернётся. Он не простолюдин, который проглотит это и будет себе спокойно жить дальше. Нет, он будет дальше искать способы испортить нам жизнь. Сомневаюсь, что ты хочешь однажды в своем стакане ощутить привкус сильнодействующего яда. Ты осознаешь, что тебе отравили, уронишь стакан, но больше ничего не успеешь. Такого конца ты хочешь для всех нас?
— Мне кажется, ты слишком предвзят, — ответил Евгений и снова наполнил стакан до краев.
Мы говорили всего минут двадцать, но он уже опустошил половину полулитровой бутылки.
— Вообще-то я всё слышу, — буркнул Павел.
— Мы тебя тоже слышим. И раз уж хочешь поговорить, то у тебя есть минута, чтобы убедить меня.
— В чем?
— Что мне стоит оставить тебя в живых, — злобно ухмыльнулся я.
Видимо, получилось слишком зловеще. В глазах брата заиграл настоящий страх. Руки задрожали. Словно они с матерью поменялись местами.
— Сорок секунд, — я продолжал нагнетать.
— Ты… ты не посмеешь!
— Я бы на твоем место с ним не спорил. Одного он уже убил, — заметил Евгений.
— Сашу?
— Ага, — ответил брат и сделал глоток коньяка, даже не сморщившись.
Павел с перепугу потянулся к стакану, который был еще наполовину заполнен коньяком. Он опустошил его в два глотка, сморщился и ответил:
— Я расскажу всё. Все имена. Всех недоброжелателей! Я же говорил, что хочу помочь.
— Как бы твоя помощь боком не вышла, — подметила сестра.
— И принесешь клятву, — выставил я условие. — Осталось десять секунд.
Я не засекал время, но для нагнетания страха хватало условных цифр. Хватало, чтобы Павел осознал — у него нет выбора — ему придётся говорить только правду.
— Ладно, — он подошел к раковине и ополоснул нож, чтобы провести по руке лезвием. — Чёрт, — он осознал, что порезался.
Я протянул руку, на которой еще не затянулась старая рана. Кажется, через месяц, когда я приму клятвы у всех родственников и слуг, на этом месте останется глубокий шрам. Но оно того стоит.
Павел спешно произнёс хорошо знакомые слова клятвы, и перстень на моей руке засиял. Он отпустил мою руку и с облегчением выдохнул. А затем потянулся за стаявшим на столе антисептиком.
— Вот так просто? Ты оставишь его без наказания? — спросила Света.
Я обернулся к сестре и шикнул:
— Т-сс, — приложил палец к губам.
Она неохотно кивнула и переключилась на мать. И хорошо, так она не будет рушить мои планы.
— Ну, Паш, теперь я тебя слушаю, — указал я брату.
Теперь он не сможет ни соврать напрямую, ни причинить мне вреда своими руками. чужими — может, как и случилось с отцом.
— Саша подкупил слуг, чтобы они капали ему яд в чай. И так три года. В итоге он не замечал, почему здоровье стало ухудшаться.
— А какое ты имеешь к этому отношение? — прямо спросил я.
— Я всё знал.
— А почему
