и я понимаю, что это разрушенная церковь, крыша которой обвалилась, а окна заколочены досками. – Вон те огни в сторону побережья – это домики, где остановились археологи. Они совсем крошечные, при одном взгляде на них у меня возникает чувство клаустрофобии.
Я понимаю, что в глубине острова нет ни единого огонька. Наверное, все жители острова обитают на этой узкой прибрежной полосе между горами и обрывом к морю. А впереди, за небольшой линией домиков, – только темнота. Ни людей, ни далеких золотых квадратов. Я вздрагиваю, плотнее прижимая отвороты плаща к горлу. «Ты – Эндрю, мать твою, Макнил. Верно?»
– Добро пожаловать на Внешние Гебриды в феврале. – Келли смеется, ненадолго ослепляя меня светом своего фонарика, а затем поворачивает его обратно на дорогу. – Надеюсь, ты захватила термобелье. О, кстати, пока я не забыла: завтра в пабе будет праздничная вечеринка. Знаю, звучит немного банально, но обычно они проходят очень весело. Ты обязательно должна прийти. Мы можем встретиться в моей квартире и выпить водки «Ред буллс», как будто нам снова восемнадцать.
– Звучит неплохо, – лгу я. Потому что мне нужно туда пойти. Несмотря на то, что произошло несколько минут назад в пабе, я не могу забыть, зачем я здесь.
В конце концов из черноты вдоль дороги возникает длинный каменный сарай, а рядом с ним – небольшой двухэтажный коттедж, сложенный из белого камня и сияющий огнями.
– Ферма Уилла Моррисона, – поясняет Келли, и ее фонарик снова описывает широкую дугу, когда она ударяет себя ладонью в грудь. – Ферма сексуального Уилла Моррисона. То есть, конечно, выбор невелик, но все же… Ферма Очень Сексуального Уилла Моррисона.
Она ведет меня в сторону от дороги и по траве вдоль нее. Ветер усиливается, и я снова чувствую запах моря, вижу впереди слабую тень другого здания.
– Это место называется Ардхрейк. В переводе означает «высокий утес», но на самом деле все оно довольно надежно защищено для мыса, расположенного так далеко на западе. В основном здесь пастбища, но холодными ночами Уилл обычно загоняет овец вон в тот сарай. И… – Келли сворачивает на узкую асфальтированную дорожку. – Вот мы и на месте! Не могу дождаться, когда ты увидишь это при дневном свете. Я знаю, что на сайте есть фотографии, но они не передают всей полноты картины. Их сделал Джаз, а он далеко не Дэвид Бейли[7]. Когда мама с папой переехали на Норт-Уист, они продали землю обратно Юэну, а потом практически бросили это место на произвол судьбы. Здесь часто так поступают, но это безумие: в наши дни коттеджи для отдыха как золотой песок. – Ее фонарь замирает над большой деревянной дверью с маленьким окошком. – Сначала они не хотели, чтобы я сюда приезжала, но, когда я предложила сделать всю работу и разместить дом на «Эйрбиэнби»[8], они в конце концов уступили.
Келли поворачивает ручку и со скрипом открывает дверь.
– Ключи лежат на кухонном столе, хотя замок немного заедает, я все собираюсь его починить. Но не волнуйся, здесь все равно никто не запирает двери. – Она переступает порог. – Добро пожаловать в Ан-Тей-ду.
Внутри – небольшая прихожая и три закрытых двери.
– Ванная комната, кладовка и… – Келли открывает левую дверь и щелкает выключателем, заливая светом большую комнату. – Все остальное.
С одной стороны комнаты располагается столовая, она же кухня, полностью обшитая сосновыми панелями, даже потолок. По каждой стене – крошечные окна с решеткой в четыре ячейки и тартановыми занавесками. Перед открытым изразцовым камином и длинной каминной полкой из пла́вника стоит большой коричневый кожаный диван, заваленный твидовыми подушками от фирмы «Харрис». У противоположной стены – двуспальная кровать, а также сосновый шкаф и комод.
Я опускаю свой чемодан на пол.
– Келли, это потрясающе!
Ее щеки, и без того розовые от холода, вспыхивают еще сильнее.
– Это копия традиционного «черного дома». Вот что значит An Taigh-dubh. Черный дом. Блэкхауз. Пока не забыла: пароль от вай-фая на роутере. Сеть 4G еще не добралась так далеко на запад, а пропускная способность сети HebNet просто ужасна, так что не скачивай порно, иначе месяц не сможешь проверить свою почту. Мобильной связи здесь нет, стационарного телефона тоже, но есть телефонная будка в Бларморе и таксофон в пабе. – Она кивает в сторону камина. – Торфа нет, только уголь и дрова. И нет магистрального газа. Хотя стены толщиной более двух футов, так что холодно не бывает. В ванной комнате пол с подогревом. И ты не представляешь, сколько это стоило. У меня кончились деньги примерно через два месяца. Долги прямо из ушей лезут.
– А что там, внизу? – спрашиваю я, указывая на большой люк в полу в углу комнаты.
– Это земляной погреб. Что-то вроде дополнительного подвала для хранения запасов, я так понимаю. – Келли морщится. – Я была там один раз, и мне стало жутко. – Она идет на кухню, открывает холодильник. – Сбоку от дома стоят два контейнера: для общих отходов и для вторсырья. Просто выкатывай их на дорогу каждый четверг вечером и держи кулаки за то, чтобы кто-нибудь приехал их опустошить. Я оставила тебе кофе, молоко, масло, яйца, хлеб, несколько бараньих отбивных, которые продавались в магазине по акции. Я имею возможность есть их только в это время года, когда они не скачут за окном, умоляя меня дать им имена. О, и предупреждаю сразу: в воскресенье, к сожалению, жизнь на острове замирает. Ничего не будет работать, никакого общественного транспорта. Большинство людей отправятся либо в церковь в Урбосте, либо в одну из других на Льюис-и-Харрисе. А ты ходишь в церковь? Я имею в виду, это не обязательное условие, но выбор достаточно велик: Шотландская церковь, Свободная церковь, католическая…
– Я не хожу в церковь. – Вспоминаю мамины похороны. Двадцатиминутная процедура в крематории Хизер-Грин.
– Я тоже; мы можем вместе побыть грешницами. О, и я принесла тебе вот это в качестве приветствия в Блэкхаузе. – Келли достает из холодильника бутылку содовой и ставит ее на стойку, отмахивается от моей благодарности, открывает шкаф и извлекает оттуда бутылку виски. – Но это на крайний случай. – Она наконец-то делает паузу, переводит дыхание. – А то я совершенно измотана тем, что притворяюсь, будто ничего страшного там не произошло.
– Мне казалось, ты говорила, что виски – это гадость, – говорю я, чтобы потянуть время.
Келли наливает виски в два стакана и протягивает один мне.
– Так оно и есть.
Я делаю глоток, хотя терпеть не могу виски, особенно островной, который варят на торфе.
– Тебе не нужно возвращаться за Фрейзером?
– За ним присматривает Джаз. –
