Тошка задумался.
— Сначала подрасти! — вставил Славка, и Антон разозлился по новой.
— А ты вообще замолкни! — заорал он. — Сам больше шишки не вырос!
— Шишка — все-таки не заяц! — резонно заметил Славка.
Маша была в ужасе. Сам того не подозревая, Славка своими словами рушил все убеждения, которые с таким трудом она нагромождала перед Тошкой. И как это остановить?
— Зайчонок — самая ответственная роль, — сказала она.
Мальчишки замолчали от удивления, а она торопилась закрепить свой мгновенный успех:
— Да-да! Самая ответственная!
— Почему?
— А кто первый появляется на сцене? — И Маша снова протянула мальчишкам журнал.
— Зайчонок, — в один голос послушно ответили Антон и Славка.
— Ну вот! — победно выдохнула Маша. — А вы знаете, что все зависит от того, кто и как первым появится на сцене? Это самое главное! Первый задает тон всему спектаклю!
Маша не помнила, читала она это в какой-нибудь книжке про театр или придумала сама. Наверное, все-таки читала, потому что слова подбирались умные: «задает тон всему спектаклю». Впрочем, это неважно! Важно убедить Антона, чтобы ни сейчас, ни потом у него не возникало никаких сомнений по поводу его роли.
— Зритель не должен расслабляться. Его нужно заинтересовать с первой минуты. С этим не каждый справится.
Тошке ее слова были как бальзам на душу. Да если так, то он, конечно, согласен! Согласен играть хоть Зайчонка, хоть Кощея Бессмертного!
— Поэтому роль Зайчонка я предложила тебе, Антон. Но если ты отказываешься, то Вадим или Сашка…
— Вадим или Сашка?! — подпрыгнул Антон, и глаза его округлились от гнева. — Вадим или Сашка выйдут первыми?!
— Ну да, — Маша постаралась произнести это как можно равнодушнее, но в душе ликовала: все получилась так, как она и хотела.
— Нет! Зайчонка буду играть я! Вадим и Сашка пусть играют кого-нибудь другого! Никто, кроме меня, не справится с такой трудной задачей! — И Тошка самодовольно улыбнулся.
Славка слушал все Машины объяснения молча. Он, конечно, тоже проникся уважением к роли Зайчонка, но, честно говоря, ему было все равно. Его вполне устраивала роль Шишки.
— Так и решим, — кивнула Маша. — Значит, ты играешь Зайчонка, Славка — Шишку, Вадик — Волка, я — Лису, Наташка — Снегурочку, Люда — Бабу Ягу, Сашка — Колокольчика.
— Кого? — поперхнулся от смеха Антон.
— Колокольчик — друг Шишки, — нахмурилась Маша. — И ничего смешного. Если ты, Тон, будешь смеяться, то Сашка будет Зайчонком, а ты Колокольчиком. Ясно?
— Я не смеюсь, а улыбаюсь.
— И улыбаться не стоит.
— Хорошо. Я буду плакать.
— Ой, Тошка! Тебя не переговоришь! Все! Я побежала домой! Нужно срочно переписывать роли.
— Маш! А роль Зайчонка очень большая?
— Я же сказала — не большая, но важная.
— Ну и хорошо! Слов меньше учить.
Память у Антона была плохая. Нет, не то, чтобы совсем плохая. Все, что не нужно, он запоминал быстро и надолго, а вот с ролями вечно повторялась одна и та же история — всякий раз Маша теряла терпение, медленно и внятно повторяя его слова, чтобы он запомнил хотя бы на слух, и все равно Тошка упрямо путал то одно, то другое.
Глава III ОГРАБЛЕНИЕ
— Здрасьте, баба Шура!
— Здравствуй, Антоша! Садись-ка, поговорим. — Баба Шура подвинулась, освобождая Антону место на скамейке.
Тошка вздохнул и скинул с плеч рюкзак. Разговаривать со словоохотливой соседкой у него не было никакого желания.
Зато у бабы Шуры такое желание было. А что? Скучно ведь сидеть на скамейке одной. Лучше с Тошкой поболтать.
— Как в школе дела? — спросила баба Шура.
— Ничего, — коротко отозвался Антон.
— А в театре вашем что нового?
— Ничего.
— А я слыхала, что у вас выступление будет какое-то ответственное.
— Маша сказала?
— Ну, да. Говорит, на Новый год.
— Ага.
— Это хорошо.
Разговор не клеился. Тошка откровенно скучал и позевывал. Но баба Шура не теряла надежды его разговорить:
— Поди, у тебя и роль самая главная?
— Да, — Тошка небрежно пожал плечами и добавил: — Конечно, самая главная.
— Кого играть-то будешь?
Тошка поморщился:
— Зайца.
— Ну, все не волка, — кивнула баба Шура. — Я волков знаешь как боюсь! Когда я маленькой была, мы в деревне жили. Глухая такая деревушка была. Зимой волки совсем близко к домам подходили. Сидишь так вечером, а волки воют где-то неподалеку. Мороз по коже продирает от их воя. А зайчишки — совсем другое дело. Бывало, в лесу увидишь косого, сердце так и подскочит от радости. А он удирает! Заяц — хороший зверек…
Тошка с рассуждениями бабы Шуры согласиться не мог. По его представлениям, волк был все-таки интереснее зайца, как там ни крути.
Тошка тоскливо дергал туда-сюда замочек на кармане рюкзака. Ну этот разговор надолго!
Баба Шура любила поболтать о том о сем. Обычно ее собеседницами становились старушки из соседних подъездов и домов, но, когда старушек не было, для разговора годился кто угодно, даже Антон.
Баба Шура пустилась в воспоминания. Наверное, она думала, что молчание Тошки можно расценить как величайшее внимание, поэтому рассказывала истории из своего детства одну за другой.
— Школа у нас была за пять километров, в другой деревне. Каждый день туда с сестрами пешком ходили. Час, а то и больше.
— Час до школы? — изумился Антон.
Вот была охота! Тут пять минут до школьных дверей пройти и то каждый раз куда-нибудь свернуть хочется. А целый час топать пешком…
— И в снег, и в дождь, и в буран, — словно продолжая его мысли, рассказывала баба Шура. — При любой погоде. Сумку холщовую на плечо и шагай-валяй. Однажды чуть не заблудились. Это зимой было. Вьюга закружила так, что в двух шагах ничего не видать. С дороги сбились. Младшая сестренка плакала, идти не хотела. В сугроб, говорит, сяду и не пойду дальше.
— Так нельзя, — рассудительно заметил Тошка. — Уснуть можно и замерзнуть насмерть.
— Правильно. Насилу подняли ее, потащили за собой. Часа три плутали, пока вьюга не утихла…
Эту историю Антон выслушал с интересом, но дальше баба Шура пустилась в какие-то скучные наставления, и Тошка снова загрустил. Он ломал голову, как бы поскорее отделаться от говорливой старушки, но ничего не мог придумать.
К подъезду шел Сашка. Сначала Антон радостно встрепенулся: вот кто может избавить его от общества бабы Шуры, но тут же угрюмо сник. Он так и не помирился с Сашкой и первым восстанавливать мир не хотел. Он нарочно повернулся к Сашке спиной и сделал вид, что внимательно слушает бабу Шуру.
