Паруса, вспенившееся море и корабли напоминали ему синенький фрегат с экслибриса, и он снова и снова возвращался мыслями к непонятной записи.
От многократного повторения она казалась все таинственней и таинственней. Непонятно было, зачем человеку понадобилось делать запись на странице книги, а не в дневнике?
Корабль на мониторе уж несколько минут крутился вокруг своей оси и ни на милю не приближался к берегу. Артему никак не удавалось справиться с его управлением.
Он попробовал поднять паруса на всех мачтах и взять курс на юго-восток. Корабль проплыл несколько миль и попал в полосу шторма. Мачты рушились одна за другой, команды Артема не помогали. Судно дало течь.
Артем вздохнул и вышел из игры. Наверное, придется обратиться к папе. Может, он поймет, как управлять кораблем?
Но папа был еще на работе.
— Мам, папа не звонил?
— Звонил. Он сегодня задержится. Какое-то совещание у начальства. А что?
— Ничего. В игре разобраться не могу.
Ну, вот! Папа вернется поздно. Он устанет и не захочет вникать в компьютерную игру.
— Мам! Ты говорила про знакомого, который коллекционировал экслибрисы. Где он теперь?
— Что значит — где? — удивилась мама. — В Москве.
— А… Ты не можешь меня с ним познакомить?
— А это зачем?
— Я хотел показать ему экслибрис Степанова. Возможно, у него нет такого в коллекции.
— Скажи лучше, что ты хочешь узнать, кто такой этот Степанов, — улыбнулась мама. — Не напускай таинственности и не учись врать.
— Я не вру. Экслибрис красивый. Может, я сам коллекционером стану.
— Ну-ну… Ты уже однажды коллекционировал марки. На сколько у тебя хватило терпения? На пару месяцев? Коллекционера из тебя не выйдет. И вообще… Бросать начатые дела — очень плохая черта. У тебя нет и капли упрямства.
— Тебе так кажется, — возразил Артем.
— Вот твой Вовка очень упрямый.
— И ты думаешь, что это хорошо?
— Во всяком случае, он не бросает того, что начал.
Артем обиженно замолчал. Разве он виноват, что марки ему надоели?
Мама заметила его обиду и сказала:
— Ну так что? Звонить моему знакомому?
Артем пожал плечами, но тут же кивнул:
— Конечно, звони.
Мама долго говорила со своим старым знакомым по телефону. Рассказывала о жизни, о семье, задавала кучу вопросов и никак не могла добраться до главного. В конце концов Артем не выдержал и ушел в свою комнату.
Он в нетерпении перелистывал старинную книгу, рассматривал экслибрис, читал титульный лист. И вдруг растерянно остановился. На титульном листе, внизу, он прочитал следующее: «Типография Д. Г. Степанова».
Не может быть! Кто этот Степанов? Родственник? Однофамилец тому Степанову на экслибрисе?
Он не сразу понял, что совпали инициалы: Д. Г. Одинаковые на титульном листе книги и на экслибрисе. Вот это да!
Степанов-старший был издателем вот этой самой книги? Так, может, он и писателем был? Может, это его запись на последней странице?
Артем выскочил на кухню:
— Мам, ты договорилась?
— Да. Владислав Геннадьевич ждет вас завтра в одиннадцать.
* * *
Данила Григорьевич любовно провел рукой по корешкам книг. Этот книжный шкаф был его гордостью — здесь стояли книги, отпечатанные в собственной типографии.
А какого труда все это стоило!
Данила Григорьевич вспомнил, как тринадцатилетним парнишкой впервые отправился на заработки: дядя взял его с собой на Нижегородскую ярмарку. Все тогда в диковинку было мальчишке: и прилавки, заваленные самым разным товаром, и степенные купцы с окладистыми бородами, и крепкие рукопожатия, скреплявшие сделки.
— Данилка! Чего рот разинул? Подай-ка господину тот отрез материи!
Дядя был суров и строг. Времени для развлечений у Данилки не оставалось, а ему так хотелось поглазеть на Петрушку, на балаганное представление, на шарманщика!
Зато Данила понял сразу: купеческое дело нелегкое. Хочешь преуспеть — работай. От зари до зари. Раньше вставай, позже ложись. Зато и оплата царская — двадцать пять рублей в месяц. Так даже отец, волостной писарь, не получал.
Ух и горд был Данилка, когда высыпал на стол перед матерью свои рубли! Семья тогда бедствовала, и деньги его были как нельзя впору.
В то лето и решил Данилка купцом стать. Только, ломал он голову, как бы купеческое дело с еще одним любимым занятием совместить? Уж очень любил Данилка читать.
Читал он все подряд. Все, чем торговали в их городке странствующие продавцы-разносчики.
Следующим летом дядя снова взял Данилку на ярмарку. Теперь уж Данилка считался человеком бывалым и ловко справлялся с огромными тюками разноцветной материи.
В лавке и приметил его один московский купец. Понравился купцу расторопный мальчонка. Ему в лавке как раз такой посыльный нужен.
— Эй, малец! В Москву поедешь? Жалованье тебе определю, место. Не обижу.
Данилка посоветовался с дядей и принял приглашение купца. Еще бы! Москва, преуспевающая купеческая лавка — это ли не мечта, это ли не удача?
Матушка собрала Данилку в дорогу, поплакала, как водится, перекрестила:
— С богом, Данилушка! Хозяина слушай, не озорничай.
Так и началась у Данилки московская жизнь. Однако купец, к которому нанялся Данилка, очень скоро разорился, и мальчику пришлось подыскивать себе другое место.
И снова ему повезло. Место он нашел в частной типографии, у добродушного старого купца.
А в типографии было столько интересного! Данилке все хотелось научиться делать самому. И тяжелые шрифты в коробке складывать так, чтобы получались нужные слова, и литографии вырезать, с которых потом рисунок печататься будет, и яркими красками отпечатанный рисунок закрашивать.
Хозяин Данилку полюбил, стал ему доверять много ответственных дел, платил хорошо. Так прошло пять лет.
Даниле исполнилось двадцать, и он задумался о своем деле, собственном. Работу в типографии он знал теперь назубок, и хитрости купеческие тоже знал.
Денег ему хватило только на маленький печатный станок. С этого и началась типография Степанова.
Чего-чего, а смекалки Даниле было не занимать. Он очень быстро понял, что и как нужно печатать, чтобы продавать много.
Перво-наперво вспомнил он свое детство и продавцов-разносчиков. Такой продавец всегда был нарасхват. Его приглашали почти в каждый двор.
Из этого Данила сообразил — книги должны быть дешевы, чтобы простому народу они по карману были. А как сделать книги дешевыми?
